Она остановилась перед воротами, и я сразу убедился, что вид у нее довольно настороженный. Ее маленькие змеиные глазки так и сверлили меня:

- Что вам угодно?

Если бы она сама могла мне это объяснить, то оказала бы мне достойную услугу.

- Я хотел бы видеть мсье Лекэна... Возле ее губ незамедлительно обозначились две складки.

- Здесь нет мсье Лекэна...

- В таком случае, мадам Лекэн.

- Здесь только две их дочери, -- не совсем уверенно ответила она, но было видно, что нечто в облике моем и поведении расположило ее ко мне.

- Чудесно!... Будьте столь любезны, дайте им знать обо мне.

- По какому поводу?

- По личному!

А что я еще мог сказать? В этот дом просто так не проникнешь. Служанка колебалась.

- Позвольте, я представлюсь немногим позже? - не растерялся я.

Ни слова не сказав в ответ, она открыла мне дверь. Я вошел. Закрыв за мной ворота, служанка вновь осмотрела меня. Мой голубой костюм, белая сорочка, однотонный галстук внушали ей доверие. Серьезный вид, несомненно, также. Вместе с ней мы стали взбираться по аллее, ведущей к крыльцу парадного входа. Поднялись наконец по нескольким ослепительно белым ступенькам. Затем вошли в прохладный тенистый холл, украшенный разнообразными зелеными растениями.

- Так как  ваше имя? - проворчала служанка.

- Виктор Менда...

Я прочитал на ее сером лице запоздалое сомнение. Она дала мне знак обождать и мы вошли в огромную, залитую солнцем комнату. Послышалось шушукание... Немного погодя, я прошел в глубь холла, к патио. Чудесный был этот внутренний дворик... Возле бассейна, обложенного зеленой мозаичной плитой, сидела в инвалидной коляске великолепная блондинка, красавица, на вид не старше двадцати. На ногах у нее лежала шикарная шкура белого медведя. Лицо у нее было очень бледное, но его сильно оживляли глаза -- еще более зеленые, чем вода в бассейне -- уж поверьте мне!

Длинные, почти белые волосы создавали вокруг ее головы нечто вроде ореола. Она взяла в руку ветку лимонного дерева, на которой прыгали, щебеча, птички -- их разноголосым пением наполнялись весь сад и дом.

- Извольте войти! - Грубоватый голос служанки заставил меня подскочить.

Наблюдая за девушкой, я обо всем забыл. Я прошел вслед за старухой в огромную комнату, заставленную креслами самых ярких цветов. Одна стена была застеклена и выходила в патио. За зеленым столом сидела молодая женщина. Она писала. На вид ей было лет тридцать, но она казалась несколько старше из-за слишком серьезного и строгого выражения лица, кстати ненакрашенного. Платье на ней было сиреневого цвета: такие носят зрелые женщины, заканчивая траурный период. Нет, эта не могла быть той девицей, что "сняла" меня сегодня ночью. От ее серого пронизывающего взгляда я растерялся.

- Мадемуазель... Я надеялся, что она о чем-нибудь спросит меня, но она по- прежнему оставалась безмолвной, даже    неподвижной и смотрела на меня с недовольным любопытством, не предвещавшим ничего хорошего.

- Мой визит, должно быть, удивил вас? - спросил я.

Ни слова в ответ. Ну и терпение! Боже милостивый, да она что, немая?...

- Я пришел, чтобы... чтобы навести... одну справку. Есть ли у вас автомобиль под номером 98 TU 6?

- Кто вы, мсье? - услышал я наконец-то ее голос - теплый и глубокий, немного грустный.

- Простите меня... Виктор Менда, - представился я.

Конечно, имя мое ничего не сказало ей. Было бы крайне удивительно, если бы она хоть что-нибудь обо мне слышала.

- На  каком основании вы занимаетесь моей машиной, господин Менда?

Невольно она уже дала утвердительный ответ на заданный мной вопрос. Я посмотрел на неподвижную девушку в патио... Эта тем более не могла быть ночной искусительницей. Мой взгляд снова остановился на собеседнице.

- Этой ночью я был сбит... вашей машиной, мадам...

- Мадемуазель!

Я увидел, что она заметно оскорблена. Губы ее скривились в недовольной, презрительной гримасе. Я понял, о чем она думала. Она приняла меня за вымогателя, пришедшего вытянуть из нее тем или иным образом немного денег, и стала защищаться:

- Этой ночью? Неужели?

- Да.

- Это сильно меня удивляет. Вот уже три дня машина не выезжала из гаража.

- У вас ведь американская машина, не так ли? -- спросил я, почувствовав вдруг сомнение.

В конце концов, вполне возможно, что я плохо разглядел одну из цифр. Из-за комка грязи восьмерка могла легко показаться шестеркой, особенно ночью.

- Американская, - сразу же развеяла она мои сомнения.

- В таком случае, я не ошибся. Конечно же, речь идет о вашей машине. Она сбила меня по дороге, выходящей на пляж... Но, к счастью, как вы видите, я не пострадал...

- Замечательно, - с иронией произнесла она. - Но вы, конечно жe, скажете мне, что ваш костюм безнадежно испорчен?

На какое-то мгновение мне показалось, что я узнал ее резкий голос. Но нет, этого не может быть. Передо мной была уравновешенная женщина, которая, конечно же, не могла заниматься подобного рода ночными эскападами.

- Нет, мадемуазель... Мой костюм также не поврежден... Я просто хотел бы увидеть женщину, которая вела эту машину... и не думаю, что это были вы... Простите меня за навязчивость. Я слегка поклонился и повернулся, чтобы уйти. Но только лишь ноги мои коснулись первых ступенек крыльца, как меня остановил ее голос:

- Господин Менда!

Я снова повернулся. Она стояла, неподвижная, в середине холла, руки ее были скрещены.

- Что, мадемуазель?

- Вы не могли бы задержаться на минутку? Я не возражал.

Она ввела меня в ту же самую комнату и предложила сесть в пушистое кресло:

- Садитесь!

Сама она села в кресло напротив, и ей удалось так скрестить ноги, чтобы не были видны колени.

- Я ничего не понимаю в этой истории, - прошептала она. - Я    у здесь одна с сестрой-инвалидом... и старухой-служанкой, которую вы видели. Ни одна, ни другая не могут водить машину, вы сами понимаете... Что же касается меня, то я с абсолютной уверенностью могу вам сказать, что не садилась за руль этой ночью. Да и вообще, я никогда не выезжаю ночью.

Было видно, что она сильно взволнована. Я сочувственно покачал головой.

- Быть может, кто-то одолжил у вас машину?

- Я бы знала об этом.

- Не обязательно. Я заметил, что ваш гараж выходит на дорогу, к тому же у вас почти бесшумный мотор...

Она слегка пожала плечами:

- Но...

- Что?

- Ключ от гаража?

- На гараже железная решетка. Иногда мелкие камни могут помешать ей опуститься до конца, и замок не срабатывает. Готов поспорить, что вы никогда ее не проверяете.

- Да, действительно.

- И вы оставляете ключ от зажигания на приборной панели?

- Да...

- Тогда не ищите, мадемуазель... Кто-нибудь из соседей катается по ночам на вашем автомобиле, наслаждается лунным светом.

- Не может быть.

А я в таком положении не находил ничего удивительного. Поведение встреченной мною ночной мышки оставляло богатое поле для всяких фантазий.

- Вы думаете, мне следует обратиться в полицию?

- Вы уверены, что ваша машина стоит сейчас в гараже?

- Она была там совсем недавно... Я ходила туда взять одну нужную мне вещь.

Я встал. В холле раздался скрип. Я повернул голову в ту сторону и увидел девушку из патио, которая подъезжала к нам в своей инвалидной коляске. Вблизи она была еще красивее!

Она посмотрела мне прямо в глаза. Я покраснел. Девушка была похожа на оживший персонаж из скандинавской легенды. В белизне ее волос, бледности было что-то сказочное.

Старшая сестра представила нас друг другу:

- Это господин Менда, Ева... Ева - моя сестра.

Девушка ждала объяснений о поводе моего визита. Сестра объяснила ей ситуацию. Мне показалось, эта странная история совсем не вызвала интереса у несчастной красавицы. Быстрым и ловким движением она подтолкнула коляску ко мне.

- Менда? - спросила она. - Вы - Виктор Менда?

Мне показалось, ее сестра удивилась еще больше, чем я.

- Как, Ева, ты знаешь господина?

- По имени - да... Это вы вели передачу по радио в прошлом году?

- В самом деле... Вы ее слушали?

- Да, регулярно. Ты помнишь, Элен, милая вечерняя болтовня "Добрый вечер всем!"?

- Так это вы?! - удивилась Элен.

Она улыбнулась в первый раз, и я был поражен, насколько же она похорошела. Понимаете, вот вы, скажем, гуляете в угрюмых окрестностях деревни, не обращая внимания на пейзаж. И вдруг - выглядывает солнце, и все начинает жить, волноваться, петь...

То же произошло и с этой женщиной. Она сразу же показалась мне молодой, красивой и страстной.

- Это я... Однако я не думал оставить в памяти моих слушателей хоть какой-нибудь след.

- У вас потрясающий голос, - сказала Ева. - Его невозможно забыть. Почему вы больше не выступаете по радио? У вас была замечательная передача!

- Этот вопрос нужно адресовать в комитет. Им не очень понравилась... интимная сторона моих передач, и они их сняли.

- Жаль, - сказала Элен.

Я пошутил:

- А больше всех об этом жалею я.

- А что вы делаете теперь?

Пальцами я изобразил ноль.

- Вот что я делаю... Я устал от Парижа, где делал все, что мог, а точнее, ничего особенного, и в поисках удачи явился сюда. Мне тут пообещали дело на "Радио Монте-Карло"... Но сорвалось... Попробовал счастья в казино... И вот разбит наголову...

Я встал. Покалывало уже в ногах.

- Позвольте уйти.

- Куда вы пойдете?

- А никуда... Куда-нибудь... Я уже неплохо знаю эти места. Ева посмотрела на сестру.

- Знаешь, о чем я думаю, Элен? Мне показалось, старшая сестра замечталась. Она повернулась лицом к сестре, взгляд у нее был рассеянный.

- Будет ведь замечательно, если господин Менда запишет мои поэмы на магнитофон, ты не думаешь?

- Конечно, моя дорогая.

Ева внезапно возбудилась:

- Вас это не затруднит? - спросила она. - Я уверена, что благодаря вашему замечательному голосу мои скромные поэмы зазвучат. Вы останетесь пообедать с нами?

Живот у меня был пуст, и предложение отозвалось в нем магическим звоном. Со вчерашнего дня во рту у меня не было ни крошки, и чего бы я только не сделал ради куска мяса с жареным картофелем. Тем не менее, давно воспитанная в себе порядочность заставила возражать:

- Вы знаете, чтец из меня скверный... Не умею я декламировать...

Ева тряхнула своей восхитительной шевелюрой.

- А мои поэмы как раз этого и не требуют.

По всему было видно, что эта девушка - создание капризное, привыкшее, что все ей уступают. И я поступил как все.

2011-8-12 10:08