Улегся поудобнее и вскоре заснул. Но спустя какое-то время проснулся от рези в желудке. Я давно уже заметил, что никогда не сплю нормально, если не поем хотя бы чуть-чуть перед сном: голод не дает мне покоя и пересиливает любую усталость. Я встал и, стараясь идти как можно тише, спустился в буфетную заглянуть в холодильник.

В этом доме я уже не раз так делал. Мне нравились эти ночные трапезы, нравилось есть просто руками. Я взял ростбиф, две гренки, налил большой фужер красного вина. Вынес все это в патио и уселся возле столика. Ночь была очень нежная. Спала жара, легко дышалось. Я с наслаждением ел и с наслаждением вдыхал этот воздух одной из последних ночей лета. Закончив есть, я чуть было здесь же и не заснул. Не знаю, как долго дремал я в шезлонге. Часы в холле пробили время, но удары я не посчитал.

Вдруг послышался какой-то скрип. Я вздрогнул. Сначала я подумал, что это обычный скрип, которыми полнится ночной дом. Но вскоре скрип повторился. Я насторожился. Снова скрип. Он доносился с лестницы. Скрипели деревянные ступеньки. Я встал, снял сандалии и, босой, прокрался в холл. Я не ошибся: скрипели ступеньки лестницы. Я взял в правую руку медный подсвечник, а левой нащупал включатель. Вспыхнул свет. Я прижмурил глаза - подсвечник выпал из моей руки.

На лестнице стояла... Ева. Прекрасно стояла на ногах. И была одета в белое, расстегивающееся спереди платье, а голова была обвязана платком. Мне стало еще страшнее, чем в тот момент, когда я увидел на насыпи погибшую Элен... Я даже глаза закрыл. А когда открыл их, Евы на лестнице уже не было. Я слышал, как она хлопнула дверью своей комнаты. Я взбежал вверх по лестнице. Она закрыла дверь на задвижку, но сейчас передо мной не могли устоять никакие задвижки и двери. Ударом плеча я открыл дверь. Ева укрылась в своей коляске, словно она могла защитить ее, делала ее недосягаемой.

Сердце мое бешено стучало. Я сжал грудь обеими руками.

- Так, значит, это ты была, шлюха! Я был разъярен.

- Так, значит, это была ты! - повторял и повторял я.

Слова, которые я произносил, были одни и те же, а вот мыслей в голове было множество. Я думал о том, что эта стерва надувала всех долгие годы... Довела до умопомрачения родную сестру... Обдурила меня... Я женился на потаскухе с каким-то чудовищным душевным изъяном! Я растерянно смотрел на нее и вновь видел ее в автомобиле, у берега моря... Как же я не распознал ее груди, ее рот, ее блядский запах! А скажи кому-нибудь, что она вот уже много дней была моей женой и я даже не тронул ее... Ту, которую, подобно солдафону, покрыл на сиденье ее автомобиля...

Она съежилась под моим ненавидящим взглядом и стала казаться мне совершенно маленькой.

- Так, значит, это была ты! - словно заведенный, бросал я ей в лицо.

Я шагнул к ней. Она с обычной своей легкостью повернула коляску, чтобы помешать мне прижать ее к стене. Теперь она уже сидела спиной к раскрытой двери. Еще одно движение - и она окажется в коридоре.

От ярости я задыхался. Сжал и зубы и кулаки --те стали будто свинцовые

- Как давно ты разыгрываешь эту комедию, сволочь? Я ударил ногой по коляске, и она выкатилась в коридор метра на два от двери. Ева быстро остановила ее.

- Отвечай!

Вдруг она немного расслабилась.

- С самого начала, - ответила она.

- Не правда!

- Правда!

- Объясняй!

- В тринадцать лет я заболела... Сильная ангина и суставной ревматизм... Доктор говорил отцу, что он боится приступа полиомиелита... Он увидел его симптомы... Я услышала их разговор...

- И ты начала симулировать?

- Сам видишь...

- Семь лет! Как ты смогла!

- Потому что очень хотела.

С ума можно было сойти от такого аргумента!

- Потому что я могу все, что я хочу, Вик... Ты ведь знаешь это.

- Да, знаю... Но зачем ты это делала?!

- Отец больше любил Элен. Он не мог простить мне бегства матери, ты понимаешь?

- И ты захотела любой ценой обратить на себя его внимание?

- Да. И могу сказать тебе, что мне это удалось!

- Просто прекрасно удалось, голубка... Прекрасно! Ты величайшая комедиантка всех времен.

- Не преувеличивай, Вик.

- Так в ту ночь ты отправилась на поиски "любви"?

- Ну и что из этого? - она обожгла меня взглядом. - А разве нам было плохо тогда, Вик? Вспомни... Поэтому я и захотела, чтобы ты здесь остался. Ты потрясающий любовник!.. Я втрескалась в тебя с первого взгляда...

- Как сука... Как грязная взбешенная сука!

- Ну да, Вик... Я ведь нуждаюсь в любви... Разве это удивительно в моем возрасте?

- Нуждаешься в любви с первым встречным?

- О нет! - Она даже помахала мне пальцем. - Докажи мне это. Я умею выбирать. Это совсем потрясло меня.

- У тебя еще хватает наглости насмехаться надо мной сейчас!

- Я не насмехаюсь. Я объясняю... Не могла же я все время быть неподвижной! Мне надо было как-то размяться!

- Но если ты говоришь, что любишь меня, зачем же тогда продолжаешь эти ночные эскапады?

- Они так опьяняют меня!

- Но, Ева, ты действительно душевнобольная.

- Что ты имеешь в виду? Я думал, и она закричала:

- Ну отвечай же!

- Тебе никогда не хотелось перестать притворяться калекой?

Сделать вид, что болезнь прошла.

Ее смех взбесил меня.

- Разве лишь иногда, немного, - ответила она, - когда я засматривалась на тебя... Но ты не можешь вообразить, как хорошо в этой коляске!.. Жизнь не доходит до меня... Это я в ней - над жизнью!.. Катаюсь по ней, как вот по этому ковру, что у меня под ногами!.. Иногда ночью, когда мне очень хочется, я хожу... Это утомительно... Как вы можете истязать себя, передвигаясь на этих двух лапах?!

Нет, действительно, от ее доводов можно было с ума сойти!

- Ты когда научилась водить машину?

В десять лет. Меня сестра научила, ради забавы.

- И ты никогда никому не попалась?

- Я была удачлива, Виктор... Ты первый... Только не говори об этом никому! А, впрочем, если и расскажешь, то тебе никто не поверит. - Она усмехнулась. - Когда я думаю, что эта идиотка Элен так вымучивалась, чтобы представить меня симулянткой...

Говорить такое о покойнице-сестре, которая столько для тебя сделала!..

- Я запрещаю тебе говорить о ней! - взбешенный, перебил я ее.

- Ты грязная гадюка! Она вдруг посерьезнела.

- Может быть, я и гадюка, - отчеканила она, - но ты тогда - яд!

- Я?!

- Это ты с твоим вкрадчивым взглядом и мордой самца убил Элен!

- Повтори!

Она сложила руки трубочкой перед ртом и изо всех сил прорычала:

- Это ты убил Элен!

И тут я опять ударил ногой по коляске. Поскольку она приложила руки ко рту, то не смогла их вовремя отпустить и остановить коляску, покатившуюся к лестнице. Я вскочил, чтобы задержать ее, но было уже поздно. Как спортивные сани на большой скорости, коляска вместе с Евой покатилась вниз по лестнице. Ее швыряло от перил к стене, она подпрыгивала, качалась, а страшные вопли Евы, казалось, только увеличивали ее скорость.

На повороте лестницы правое колесо ударилось о перила, коляска перевернулась и упала с трехметровой высоты на плиточный пол в холле. Несколько секунд я смотрел на нее со второго этажа, затем бросился вниз по лестнице.

Ева лежала под обломками коляски. Ее белое платье было разорвано, грудь и бедра обнажены.

- Ева! Ты ранена?

Ее взгляд обнадежил меня. Слава Богу, она была жива. Я перевернул каркас коляски и, поставив его в сторону, протянул руку Еве.

Она ухватилась за нее, попыталась приподняться и с криком откинулась назад.

- У меня сломана поясница, Вик!

- Не говори глупостей, поднимайся же ради Бога! Давай, поднимайся! Ну поднимайся же! Она покачала головой.

- Я клянусь тебе, что не могу, Вик. Я НЕ ЧУВСТВУЮ БОЛЬШЕ СВОИХ НОГ!

Фредерик Дар

2011-8-12 10:09