– С ужасом и изумлением, не в состоянии поверить своим глазам, я последовал за ней, – продолжал он. – Там, в этом грязном прибежище порока, миссис фон Фюрстенберг, – Линч обвиняюще ткнул пальцем в ее сторону, – в бесстыдном дезабилье на плече мужчины-гиганта... выставляла себя напоказ для возбуждения пьяных, развратных посетителей публичного дома! Беатрис в ужасе смотрела на него. Что она может возразить? Правда прозвучит как нелепая выдумка, ей самой с трудом верилось, что она пережила все это! Члены правления в шоке глотали воздух, уставившись на нее со всех концов стола.

Но их испуг был не больше ее собственного. Она работала с этими джентльменами много лет, и они тем не менее были готовы поверить в историю, которую рассказал человек, откровенно настроенный против нее. Неужели им настолько отвратительно ее руководство? Унижение в ее душе начало перерастать в болезненное понимание того, что ее предают.

– Возмущение, которое я испытал, быстро уступило место печали, – разглагольствовал Линч. – Я был вынужден послать за Гарри Уинтропом. Он разделил мой страх и отвращение, когда присоединился ко мне и тоже стал свидетелем ее порочного веселья в окружении обитателей этого прибежища разврата.

Уинтроп выступил вперед и кивнул.

– Я подтверждаю каждое слово, каждую деталь представленной вам гадкой картины. Миссис фон Фюрстенберг действительно была там... развлекалась с чудовищным гигантом... визжала, смеялась и раздевалась...

Один за другим директора повернули головы и уставились на Беатрис с ужасом и отвращением... Линч между тем продолжал:

– Я уверяю вас, джентльмены, ее поведение было настолько вульгарным, что собрало немало зрителей. Будет нетрудно найти свидетелей, которые опознают ее.

Борясь с паникой и пытаясь освободиться от удушья, сжимавшего ей горло, Беатрис последним отчаянным проблеском рассудка внезапно поняла, что пока они могут противопоставить ее слову только свое.

– Я еще никогда в жизни не слышала такой грязной и нелепой клеветы! – Она вскочила на ноги. – Если вы действительно хотите опорочить меня, то могли по крайней мере придумать что-нибудь более правдоподобное. Почему не сказать, что я занимаюсь черной магией? Или что я завсегдатай курильни опиума? Или что я на самом деле переодетый мужчина? – Она резко повернулась к остальным директорам. – Я никогда – слышите? – никогда не принимала участия в «развратных увеселениях».

– Конечно, она будет все отрицать, – с возмущением произнес Уинтроп.

– Я давно поняла, что вас не устраивает мое пребывание на посту президента правления, – Беатрис не сводила глаз со своих обвинителей, – но никогда, даже в самом страшном сне мне не могло присниться, что вы опуститесь до таких грязных инсинуаций.

– Каждое мое слово – правда, – настаивал Линч, его лицо пылало.

– Каждое ваше слово – ложь, которую вы придумали для достижения своих целей, – возразила Беатрис. – Вы утверждаете, что существуют свидетели. Где они? Почему вы не привели их с собой? Или вы считаете, что не стоит беспокоиться о такой мелочи, как доказательства? Что ж, я настаиваю, чтобы мне их предъявили. Здесь и сейчас. – Она опустилась на свое место, едва сдерживая ярость; ее руки были крепко сжаты, а спина напряженно выпрямлена. – Ну что же вы? Посылайте за своими свидетелями. – Линч не сделал ни шага к двери, и тогда Беатрис оглядела всех собравшихся за столом, встретившись взглядом с каждым, пока они, один за другим, не отвели глаза. – И раз уж мы занялись этим, то, может быть, стоит пригласить и нескольких женщин, которые занимаются своей профессией в этом ужасном месте... несчастных, вынужденных удовлетворять похоть богатых мужчин. Было бы очень интересно узнать, кто из присутствующих в зале им известен. – На ее лице застыла ледяная улыбка, а в глазах появился дерзкий вызов. – И возможно, они бы нам даже рассказали, что в действительности мистер Линч и мистер Уинтроп делали в таком месте.

Она замолчала, чтобы дать всем возможность обдумать ее слова, и не прошло и секунды, как все члены правления заерзали в своих креслах. Некоторые из них покраснели, а один или двое гневно посмотрели друг на друга.

– Пока Линч рассказывал свою историю, хоть кто-то из вас спросил себя, как это он «случайно проходил» мимо «Восточного дворца»? И сколько человек в уме перевели его слова «шел мимо» в «развлекался однажды вечером»? И скажите мне... если бы я была мужчиной, могло бы такое происшествие – даже случившееся на самом деле – вызвать что-нибудь, кроме смеха, если бы о нем рассказали за рюмочкой в клубе «Пантеон»?

Некоторые из директоров вздрогнули при упоминании их высокочтимого клуба и с тревогой посмотрели на Линча и Уинтропа.

– Неужели вы не видите, куда она клонит? – проходя вдоль стола, принялся убеждать коллег Линч. – Она же пытается отвлечь внимание от собственного развратного поведения, объясняя вам ваши же мысли. И вы будете с этим мириться?

Почувствовав, что ветер переменился, Беатрис поднялась и медленно пошла с другой стороны стола, останавливаясь позади каждого из членов правления, так, чтобы он почувствовал ее присутствие.

– Вы меня знаете. Я проработала с нашим советом директоров двенадцать долгих и доходных лет. Мы видели кризисы и вместе переживали финансовые бури... рисковали и отпраздновали гораздо больше побед, чем потерпели поражений. Я доказала как свою преданность моральным принципам, так и соответствие своей должности руководителя компании. – Она постаралась припомнить примеры, которые объединили бы ее с мужчинами, сидящими вокруг стола. – Контракты на перевозки в восемьдесят девятом... помните, Хаффлек? А как нам удалось избежать забастовки на Коннектикутской красильной фабрике – вы были там, Огастин. Мы не спали два дня и две ночи, пока вели переговоры по импорту с южноафриканскими странами... мы настаивали на том, что местные фермеры должны были получить свою долю доходов... не правда ли, Грэм? В каждом деле я настаивала на том, чтобы соблюдались этические нормы. – Некоторые закивали головами, соглашаясь с ней. – И свою личную жизнь я вела, соблюдая те же правила приличия, с той же честью и достоинством.

– Достаточно разглагольствований. Я выношу на обсуждение вопрос, – перебил ее Линч, направляясь к своему месту со следующим за ним по пятам Уинтролом. – Голосуем за недоверие. Если вы хотите вывести Беатрис фон Фюрстенберг из состава правления, то голосуйте «за».

Он поднял свой пустой стакан для воды и, перевернув его вверх дном, со стуком поставил на стол. Уинтроп последовал его примеру, и они вместе выжидающе посмотрели на Уильяма Афтона. Тот втянул голову в плечи, сложил руки и поглубже ушел в кресло, но через мгновение тоже перевернул свой стакан. Беатрис задержала дыхание, когда все глаза остановились на старом Бене Хаффлеке. Тот, выждав секунду, потянулся за стаканом и тоже, звякнув им, перевернул вверх дном. Грэм, вице-президент, не прикоснулся к стакану, и Райт, секретарь правления, проголосовал против ее удаления. Затем казначей Мартин Велгоу и член правления Бартон Керн оставили свои стаканы стоять как прежде.

Последний и решающий голос принадлежал старику Леонарду Огастину... который нахмурился, негодующе хмыкнул... и отвернулся, не дотронувшись до стакана.

– Пять против четырех, – провозгласил главный поверенный корпорации, стоявший во главе стола и наблюдавший за голосованием. – Миссис фон Фюрстенберг остается на посту президента Объединенной корпорации.

– Да что с вами произошло? Неужели вы не видите, что она собой представляет? – возмутился Линч. Остальные отводили глаза под его презрительным взглядом, и тогда он обернулся к Беатрис. – Вы думаете, что победили, фон Фюрстенберг, но вы ошибаетесь.

Он пошел к дверям, захватив с вешалки свою шляпу. Уинтроп быстро собрал бумаги и поспешил к приятелю, к ним тотчас же присоединился Уильям Афтон.

– А вы все, – трясущейся рукой Линч указал на директоров, проголосовавших в поддержку Беатрис, – еще горько пожалеете, вспомнив день, когда решили довериться этой ведьме. Она утянет и вас, и всю компанию на дно!

Все трое вышли прочь, и звук захлопнувшейся двери гулко разнесся по залу заседаний. Наступившая тишина была оглушительной. Беатрис чувствовала, как оставшиеся смотрят на нее – это были изучающие, полные недоверия взгляды. Как они могли принять ее за распутную, аморальную особу? Как посмели обращаться с ней подобным образом? Наконец она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и потянулась за молотком председателя.

– Кворум у нас здесь присутствует, и, насколько я понимаю, поступило предложение одобрить решение, связанное с открытием нового банка. – Провозгласив это, Беатрис постучала молотком, и установилась обычная деловая атмосфера. – Требуется ли дополнительное обсуждение?

Члены правления обменялись взглядами. Беатрис, похоже, ожидала, что они будут продолжать вести дела как ни в чем не бывало. И это после всех тех обвинений, которые, как они слышали, раздались в ее адрес!

– А может, вы и есть переодетый мужчина. – Старик Огастин издал сухой смешок. – Нервы-то у вас крепкие. – Он наклонился вперед, прищурился, вглядываясь в ее разгоряченное лицо. – Ладно. В своем предложении вы утверждаете, что вам требуется полтора миллиона как первоначальный капитал для основания банка. – Он остановился, обвел взглядом коллег. – И вот что я скажу... докажите нам кое-что. Получите разрешение у комиссии штата. Убедите этих парней из администрации, что с вами можно иметь дело, и если они выдадут вам разрешение, тогда мы дадим вам первый миллион. Остальное – ваша часть.

– Миллион долларов? – Бен Хаффлек покачал головой. – Это безумие.

– Вовсе нет, если еще полмиллиона ей придется добыть самой, – с хитрым выражением лица сказал старый Огастин.

– Я согласен, – заговорил вице-президент Грэм. – Если она получит разрешение и соберет полмиллиона, то остальное ей дадим мы. Она обретет свой капитал, а у нас будет гарантия того, что вся затея вызовет достаточный интерес в обществе, чтобы оказаться прибыльной.

Постепенно обмен мнениями и бормотание за столом прекратились – члены правления с неохотой пришли к соглашению. Беатрис очень трудно было выполнить их условия, но выражения на лицах директоров ясно говорили, что трудный компромисс – это все, на что она может рассчитывать. Полмиллиона долларов, которые требуется собрать для осуществления ее проекта, – огромная сумма, и директора прекрасно это понимали. Она была готова вложить сто тысяч долларов, но остальная часть ее личных средств уже была размещена в компаниях, акциях и недвижимости. Это означало, что ей предстоит добыть четыреста тысяч. Беатрис расправила плечи и сказала себе, что сможет с этим справиться. У нее есть шанс. Надо им только воспользоваться.

– Благодарю вас, джентльмены. Вы бросаете мне вызов, и я с радостью принимаю его. Я обещаю, что вскоре вы увидите «Барроу стейт бэнк» в действии. В ваших квартальных отчетах он будет стоять в графе «прибыльные предприятия».

Когда последний из членов правления покинул зал, Беатрис осталась сидеть, глядя на пустые стулья и вспоминая их изумленные взгляды. За прошедшие годы она не раз принимала вызов и скрещивала шпаги с могущественными противниками, но никогда еще не была так близка к краху. Почему доверие правления оказалось таким зыбким?

Беатрис все еще не могла успокоиться, выходя из офиса. В карете она обхватила себя руками, стараясь удержать остатки тепла, но это не помогло. Холод шел изнутри, на душе было пусто. Впервые за долгие годы она ощутила потребность довериться кому-нибудь, рассказать обо всем, что только что произошло. К глазам подступили слезы, и она отвернулась к окну, стараясь не моргать и опасаясь, как бы Элис ничего не заметила. Удивительнее всего для нее было то, что человека, которого ей хотелось увидеть и с которым не терпелось поделиться, звали Коннор Барроу. Что с ней происходит?

2011-8-12 10:54