Рори твердо решил помочь Бэннер справиться со всеми трудностями и всю свою бьющую ключом энергию отдал подготовке к пикнику. Они вместе, плечо к плечу, трудились над составлением списков гостей, определяли, кому отвечать на бесчисленные телефонные звонки, а кому ехать с поручениями, беззлобно препирались по поводу музыки, которую следует заказать, или спорили, кому отправляться за продуктами и стоит ли освещать бассейн китайскими фонариками или лучше факелами.

Все работники и слуги в Жасминовой усадьбе стойко выносили свалившиеся на них хлопоты, терпеливо разгружали машины с продовольствием и выполняли любые поручения, понимая, что это лишь временные трудности. Правда, Коннер, дворецкий, которому раньше обещали неделю отпуска, чтобы он мог навестить больного родственника, грозился уволиться, но причина была вовсе не в отложенном отпуске или в непосильном труде, а в том, что поставщик продуктов, нанятый Рори, оказался креолом со скверным характером и взрывным темпераментом.

Рори сумел исправить ситуацию, хотя Бэннер так и не смогла выяснить у главных виновников, как он ухитрился это сделать. Ей было ужасно любопытно все узнать и во всем разобраться, потому что обычно весьма сдержанный Коннер два дня ходил с загадочной улыбкой на лице, которое тут же становилось непроницаемым, как только он замечал, что Бэннер наблюдает за ним.

– Ради всего святого, чем вы подкупили этого человека? – не выдержав, спросила Бэннер.

– Как вам не стыдно! Я никогда не опускаюсь до подкупа, – заявил молодой человек, довольно ухмыляясь.

– О, да, разумеется. Вы нашли его слабое место, не так ли? – не сдавалась девушка.

– Бэннер! – воскликнул Рори, изображая возмущение.

– Ох, какой праведный гнев! Только вот выражение лица подкачало – слишком уж хитрое, – сказала Бэннер обиженно.

– Раз так, то я вам никогда не скажу, – ответил Рори, подмигнув проходившему рядом Коннеру.

– Рори! – возмутилась Бэннер и отвернулась.

Одним из «сюрпризов», которые Рори обсуждал с Бэннер, было катание на фургонах с сеном. Рори продумал это мероприятие со всей тщательностью. Он распорядился найти шесть огромных фургонов, лошадей с упряжью, чтобы их везти, и кучеров на каждую повозку. Он отыскал в округе самое душистое сено. И даже обнаружил старую проселочную дорогу, которая тянулась на несколько миль вокруг поместья вдалеке от шумных асфальтированных шоссе.

– Вы знаете, приглашения выглядят довольно странно, – озабоченно заметила Бэннер.

– В каком смысле? – не понял Рори.

– Ну, пригласить гостей на барбекю при луне или пикник у бассейна не так уж сложно, а вот как я должна предупредить приглашенных, чтобы они захватили с собой джинсы для катания на фургонах с сеном? – спросила девушка, с сомнением взирая на Рори.

– А вы так и напишите: «Желающим покататься на фургонах с сеном – взять с собой джинсы», – самым серьезным тоном подсказал он.

– Тут чего то не хватает, по моему. – Она все еще не была уверена, что правильно оформила приглашения.

– А кого это волнует? – искренне удивился Рори.

– Ну, да, в самом деле… – пробормотала она, сдаваясь.

В суете пролетающих дней, занятиях подготовкой к пикнику Бэннер особо не обращала внимания на то, что присутствие рядом Рори приобретало для нее все большее значение. Начиная с совместного утреннего купания в бассейне и кончая легкой трапезой вечером перед сном, они почти все время проводили вместе. На самом деле этому совместному времяпрепровождению можно было и не придавать значения, поскольку Рори не делал никаких попыток превратить их взаимоотношения в более интимные. Иногда он брал ее под руку, иногда дружески обнимал за плечи, но больше ничего.

Бэннер пыталась убедить себя в том, что именно это ей как раз и нравится, потому что избавит ее от необходимости заканчивать отношения, которые так и не начались. Но убеждала она себя напрасно, потому что сама себе не верила.

Днем, когда время стремительно пролетало, заполненное веселой суматохой и приятными заботами, она еще могла не думать об этом. Но ночи были ужасными. Бэннер, которая всегда легко засыпала и спокойно спала всю ночь, теперь почти до утра не смыкала глаз, беспокойно ворочаясь в своей постели. Это состояние сильно раздражало ее. Она пробовала пить на ночь горячий шоколад, принимала перед сном теплую ванну, лежа в постели считала овец. Ничего не помогало.

В ночь с четверга на пятницу, накануне пикника, ей было особенно неспокойно. Неделя, проведенная в обществе Рори, давала себя знать. Напрасно Бэннер старалась не замечать чувств, которые просыпались в ней при общении с Рори Стюартом. Сейчас от этих чувств она отмахнуться не могла, они преследовали ее, лишая душевного покоя.

Было уже очень поздно. В доме потушили свет, все разошлись по своим комнатам, и в старом особняке воцарилась тишина. Бэннер лежала на кровати, следя за игрой теней на потолке. В пятый раз она взглянула на часы, стоявшие у нее на тумбочке. Уже два часа ночи…

Бэннер решила, что раз уж она все равно не спит, то лучше встать и чем нибудь заняться. Она сбросила легкое одеяло и встала. После краткого раздумья девушка сняла ночную рубашку и переоделась в купальник. Обычно для того, чтобы поплавать утром, она надевала очень элегантный закрытый купальный костюм, однако сейчас выбрала довольно смелое бикини. Она надевала его только тогда, когда шла загорать и была совершенно уверена, что никто ее не увидит.

Вытащив из шкафа белый махровый пляжный халат, Бэннер накинула его на плечи, сдернула с вешалки в ванной большое полотенце и босиком выбежала во двор.

День был тихим и знойным, ночь – теплой и немного душной. Это была типичная для середины южного лета погода. Если верить прогнозу, пикник должен был пройти в такой же день и такую же ночь.

Бэннер прошла через сад по тропинке, которая вывела ее прямо к бассейну. Задержавшись у кабинки для переодевания и щелкнув выключателем подсветки в бассейне, она открыла калитку и шагнула на площадку у бассейна, огороженную забором.

Но не сделала она и нескольких метров по сверкающим кафельным плиткам, как поняла, что не только ей пришла в голову идея поплавать ночью.

– Привет! – тихонько окликнул ее Рори из середины бассейна.

Светильники, расположенные на дне, подсвечивали воду красивым нежно голубым светом, а в небе сияла полная луна, поэтому Бэннер хорошо видела Рори. Он расслабленно лежал на воде, раскинув руки. Потом перевернулся и Поплыл к ней, легко преодолевая расстояние между ними. Мощными движениями он загребал воду, стремительно летя вперед. Бэннер бросила полотенце на ближайший лежак и глубоко засунула руки в карманы своего мягкого халата. Она четко осознавала и то, сколь поздний уже час, и то, что они здесь совершенно одни. Когда они плавали по утрам, Бэннер слышала голоса садовников и рабочих, готовивших участок для пикника. Теперь же тишину нарушали только обычные ночные звуки.

Она остановилась в метре от края бассейна.

– Привет. Я… я не думала, что кто нибудь еще не спит, – запинаясь, ответила она.

– Я прихожу сюда каждую ночь, – тихо сказал Рори, облокотившись на бортик и глядя на нее снизу вверх.

– Каждую ночь? – удивленно повторила Бэннер. – Вот уж не думала, что вы так любите плавать.

– Все лучше, чем пялиться на темный потолок, – сказал он угрюмо и, повеселев, внезапно воскликнул:

– Ну, вперед! Вода просто потрясающая.

Бэннер заставила себя проигнорировать первую часть его высказывания. Возможно, он просто хотел сказать, что он – убежденный полуночник, вот и все. Да она и не могла сейчас думать ни о чем другом, как о собственном слишком открытом и экстравагантном купальнике. Она лихорадочно пыталась придумать причину для отказа и не заходить в воду, но что бы она ни сказала, он решит, что это из за него.

Господи, хоть бы он перестал на нее смотреть! Окажись она в воде, ее купальник не будет выглядеть столь вызывающе. Но стоять в нем здесь, у него на виду, почти голой!..

– В чем дело? – спросил Рори и вдруг добавил изменившимся голосом:

– Если вы предпочитаете плавать в одиночестве, я могу уйти.

– Нет, нет, что вы, ни в коем случае, – поспешно заговорила Бэннер и пошла по краю бассейна в правый угол, где широкие ступеньки уходили в воду. Там было довольно мелко. Стараясь двигаться как можно быстрей, но все таки так, чтобы не казалось, будто она торопится, Бэннер скинула халат, отбросила его в сторону и вошла в воду.

Она старательно избегала смотреть в сторону Рори, который так и повис у бортика, не шевелясь, и быстро поплыла в дальний конец бассейна. Вернувшись, она доплыла до того места, где ее ноги коснулись дна, и осталась стоять по грудь в воде.

– Вы правы, вода потрясающая, – сказала она застывшему, как истукан, Рори.

– Купальник тоже, – произнес ошеломленный Рори.

Бэннер понимала, что, с точки зрения анатомии, сердцем нельзя управлять, но ей на мгновение стало крайне интересно узнать, что же происходит с этим органом, если определенные чувства заставляют его то замирать, то бешено колотиться в груди.

Она стояла неподвижно, потому что в напряженном голосе Рори ей послышались опасные нотки.

– Вот еще одна вещь, которая, несомненно, разрушила бы пресловутое терпение Ретта Батле ра, – сказал Рори вдруг охрипшим голосом.

Бэннер сделала слабую попытку засмеяться.

– Я надеваю его только тогда… Ну, когда точно знаю, что буду одна, – поспешно пояснила она. – Я в нем загораю.

Рори отпустил бортик и теперь медленно приближался к Бэннер, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки.

– Однако сейчас нет солнца, – заметил он, а хрипотца в его голосе еще усилилась.

– Но я думала, что буду одна… – оправдывалась Бэннер.

– Только не прогоняйте меня! – то ли попросил, то ли приказал он.

Бэннер, словно загипнотизированная, смотрела на его широкую грудь, не в состоянии отвести взгляда. После целой недели совместных купаний это зрелище должно было стать для нее привычным, но сейчас ей казалось, что она никогда прежде не видела Рори. Вернее, не разглядела. И только теперь она наконец увидела, какое у него тело – мускулистое и загорелое, покрытое золотистыми волосками.

– Рори, я… – начала было девушка, но он перебил ее:

– Знаете ли вы, Бэннер, на что я сразу обратил внимание, когда увидел вас впервые? На зеленые глаза и не правдоподобно тонкую талию. Я тогда подумал: «Боже правый, это же Скарлетт О'Хара!» Но рядом с вами она никогда бы не стала первой красавицей в округе.

– Вы просто помешались на этой книге. – Бэннер пыталась говорить непринужденно.

– Параллели напрашиваются сами собой, – заявил Рори, и голос у него совсем пропал.

Он протянул руку и нежно коснулся щеки девушки. Потом рука скользнула ниже, лаская шею.

– Зеленые глаза и тонкая талия. А Жасминовая усадьба – это ваша Тара. Но вы ведь не влюблены в другого? – с трудом произнес он.

– Нет. – Бэннер знала, что он чувствует под пальцами лихорадочное биение пульса у нее на шее, слышит прерывистое дыхание. Но она была в состоянии только смотреть на него, завороженная сверканием капелек воды на гладкой золотистой коже, звуком глубокого грудного голоса, теплом его руки. У нее перехватило дыхание, когда он свободной рукой нашел под водой ее талию.

– Я всегда считал, – вслух размышлял он, – что Ретта Батлера не только Скарлетт, но и вообще никто не понимал. Он так сильно желал обладать этой женщиной, что готов был терпеливо ждать столько, сколько потребуется, чтобы она сама захотела его! Как вы думаете, он вернулся к ней?

Бэннер смутно сознавала, что он проводит и другие параллели, что он хочет что то еще ей сказать, но ее охватило сильнейшее смятение, и она полностью лишилась возможности трезво думать, не говоря уж о том, чтобы разгадывать чужие тайны. Только не сейчас, не сию минуту. Поэтому она, не задумываясь, ответила на его вопрос:

– Да. Он вернулся к ней.

– Да, но раньше он все же покинул ее, – мягко напомнил Рори. – Он тогда сказал, что его не волнует, что с ней будет дальше.

– Он устал. Он измучился. – Бэннер не очень понимала, что говорит. – Но он любил ее. Он любил ее так долго и так страстно… Он должен был вернуться к ней. И он, несомненно, вернулся. По крайней мере, мне так кажется.

Рори подошел к ней так близко, что она ощутила его дыхание на своем лице и увидела его улыбку.

– Вы так романтичны, миледи, – прошептал он.

– А вы… Вы думаете, он вернулся? – тихо спросила Бэннер.

– Я знаю это точно, – уверенно произнес Рори.

Бэннер смотрела прямо в его серые потемневшие глаза, ничего больше не замечая. Ей хотелось утонуть, раствориться в их бархатной глубине. Его губы дразнили, легко касаясь ее губ, доводя ее до исступления. Его язык исследовал чувствительную и нежную поверхность ее полуоткрытых губ, приводя в дрожь ее тело.

Девушка чувствовала, как весь он напрягся, как буквально окаменел, когда скользнул рукой к ее пояснице и крепко прижал Бэннер к себе. Однако его поцелуи оставались такими же легкими и дразнящими, и эта сладкая пытка все длилась и длилась, лишая ее сил, разума и воли. Его пальцы легко коснулись затылка и зарылись в ее густые кудри, крепко удерживая голову.

Бэннер ласкала его мускулистую грудь, кончиками пальцев ощущая шелковистую кожу под мягкими волосами. Она чувствовала невыразимое удовольствие от его прикосновений, и ей хотелось, чтобы он еще крепче прижал ее к себе. Все остальное казалось не важным. Она закрыла глаза и сдалась – обессилевшая, лишенная остатков воли.

То ли Рори почувствовал ее состояние, то ли просто потерял терпение, но поцелуи его стали крепче и неистовей. В конце концов он припал к ее губам таким долгим и страстным поцелуем, что у нее перехватило дыхание. Те чувства, которые поднимались в ней подобно тому, как поднимается вода в реке перед плотиной, теперь вырвались наружу, сметая все на своем пути. Она не могла да и не хотела противиться этому бурному потоку переживаний. Она держалась на ногах только потому, что Рори крепко обнимал ее. И это объятие пробудило в ней голод страсти.

Теплая южная ночь пропиталась ароматом роз – цветов любви. Полная луна заливала все вокруг серебристо голубоватым светом. Они были одни, только вдвоем. И все, что между ними происходило, было так прекрасно, что Бэннер захотелось остановить время.

Она ощущала исходящий от тела мужчины лихорадочный жар, и этот жар передавался ей. Они стояли так тесно прижавшись друг к другу, что она слышала биение его сердца. И чем крепче он обнимал ее, чем сильнее напрягалось его тело, тем больше слабела она.

Когда он наконец оторвался от ее губ, у нее не осталось сил даже открыть глаза. Казалось, она вот вот потеряет сознание.

– Посмотри на меня, – прошептал он. И оба они не заметили, как перешли на «ты».

Бэннер с усилием разомкнула веки и посмотрела в его светящееся нежностью лицо, в серые глаза, требовательно глядевшие на нее. Все ее тело изнывало от желания быть с ним. Она не сознавала ничего, кроме этого неистового желания.

– Я хочу тебя, – проговорил он хрипло и склонился над ней, обжигая ее шею и плечи поцелуями. Бэннер откинула голову назад, глаза сами закрылись. – И ты знаешь это.

– Да. – Ее пальцы машинально перебирали шелковистые пряди густых светлых волос.

– И ты хочешь меня. – Это был вовсе не вопрос, но она ответила:

– Да…

Его губы добрались до ее груди, едва прикрытой черными треугольниками бикини, а пальцы безошибочно нашли тоненькие тесемки, завязанные на шее. Купальник, отброшенный нетерпеливой рукой, медленно поплыл прочь. Рори тихонько застонал:

– Боже, какая же ты красивая! Какая безумно красивая!..

Его руки ласкали чувствительную грудь, он ощущал, как под пальцами твердеют соски. Она выгибалась, извиваясь в наслаждении, и все ее тело кричало о неистовом желании. Его страстные и нежные поцелуи разожгли в ней пламя, которое распространялось по всему истомленному ожиданием телу подобно лесному пожару. Потушить это пламя у нее не было ни сил, ни желания. Она то приникала к Рори, то откидывалась назад, и ее бедра крепко прижимались к бедрам мужчины, каждым движением прося, умоляя, требуя. Желание, сжигавшее ее, стало столь нестерпимым, что она застонала.

Вдруг Рори еще крепче обнял ее и прижал к себе так, что она не могла пошевелиться. Бэннер уткнулась лицом ему в грудь. Она поняла, что он хочет сказать что то важное, но было видно, как ему трудно говорить. Однако то, что он сказал…

– Тара все еще твоя…

Эти слова отрезвили Бэннер, она застыла на месте. Ее как будто окатили холодной водой. Ее Тара – ее Жасминовая усадьба, а он хочет…

Она отпрянула и отвернулась от него, пытаясь выловить свой купальник. Пальцы плохо слушались ее, она никак не могла завязать тесемки на шее.

– Зачем ты… Зачем тебе надо было… – еле слышно выдавила Бэннер.

– Напоминать нам обоим? – Его голос был хриплым и полным горечи, но руки, которые нашли и завязали непослушные тесемки, были все такими же нежными.

– Да. – Бэннер опустила голову и невидящим взглядом уставилась на голубую воду, не находя в себе сил посмотреть ему в лицо.

Рори осторожно притянул ее к себе, одной рукой обнял за талию, другая рука теплой тяжестью легла ей на грудь.

– Затем, чтобы ты поверила, что я не хочу причинять тебе боль, – произнес он тихо, но настойчиво.

Бэннер промолчала в ответ.

Рори щекой прижался к ее волосам, а она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, когда он дышал глубоко и взволнованно.

– Мне кажется, – сказал он, первым нарушив молчание, – что мы сегодня ночью немножко захмелели, миледи. Захмелели от лунного света, от запаха роз и от… от желания. Проще всего было бы слепо следовать своим инстинктам. Но твоя Тара… По моему, сначала надо решить этот вопрос. А ты как думаешь? – спросил он, не спуская с девушки внимательного взгляда.

Бэннер закрыла глаза, отчаянно желая, чтобы этого вопроса вообще не последовало. Ей очень хотелось убедить себя в том, что ее совершенно не волнует, купит он усадьбу или нет, но она слишком хорошо знала себя, чтобы не придавать значения этой проблеме. Относительно усадьбы – это был самообман, но теперь она вдруг поняла и в душе приняла то, что готова ради Рори дать отрезать себе руку, однако потерять усадьбу значило для нее вырвать из груди собственное сердце.

– Да, – сказала она лишенным всякого выражения голосом, – да, этот вопрос надо решить… И чем скорее, тем лучше…

Его руки сжали ее чуть крепче.

– Я не хочу, чтобы ты страдала, Бэннер, – заговорил он тихо. – Тебе придется поверить мне.

Не доверяя своему голосу, она хранила молчание. Рори снова вздохнул.

– Скажите, что мне делать, миледи, – взмолился он. – Может, мне надо уйти и освободить место другому покупателю?

– Нет, – еле слышно прошептала она.

– А если я куплю усадьбу? – спросил он с напряжением в голосе, ожидая ее ответа.

– Я знаю, что ты ее купишь, – без колебаний ответила Бэннер, и голос ее прозвучал твердо. Она подумала о солдатах призраках, которых он видел. А что, если она скажет ему о том, что с того самого момента она уже знала, что он не только купит усадьбу, но и проживет в ней всю жизнь?

– Если так, то… То вы с Джейком можете остаться здесь, – нерешительно предложил он.

– Нет. – Она сглотнула подступивший к горлу комок. – Нет, мы не можем этого сделать.

– Даже если ты станешь моей женой? – спросил он тихо.

Бэннер вдруг почувствовала, что задыхается. Сердце, казалось, вот вот выскочит у нее из груди, так сильно оно заколотилось. Ошеломленная Бэннер на мгновение закрыла глаза – и невозможное показалось возможным. Но это был только один единственный миг.

– Этого не… не случится, – прошептала она. Казалось, что Бэннер хочет убедить в этом прежде всего себя.

– Я люблю тебя, – произнес он громко и четко.

Вот так – коротко и ясно. Ей очень хотелось заплакать, но она не смогла. И поняла, что никогда больше она не сможет заплакать. В горле у нее застрял сухой комок, и Бэннер невидящим взором уставилась куда то в темное пространство летней ночи.

– Это оттого, что ты никогда до конца не будешь уверена, да? – Рори размышлял вслух. – Ты всегда будешь сомневаться в том, полюбил ли я тебя из за усадьбы, или поместье тут ни при чем. И вообще, люблю ли я тебя. У тебя никогда не будет полной уверенности, и ты не сможешь поверить в искренность моих чувств…

Она слушала горькие слова и знала, что оба они прекрасно понимают их истинный смысл. Да, она всегда будет сомневаться. И ни один из них – ни Рори, ни она – не сможет долго выносить взаимного недоверия.

Столь многообещающее начало на самом деле оказалось началом конца.

– Уже поздно, – вяло сказала Бэннер. – У нас сегодня был длинный день.

Рори молча отпустил ее. Но пока они шли в воде к ступенькам, его рука нашла ее руку. Он отпустил ее только для того, чтобы одеться, а потом их пальцы переплелись, и они вместе пошли через сад обратно к дому.

– Знаешь, я сделаю все, чтобы убедить тебя, – сказал Рори, когда они подошли к французской двери в гостиную. – Может быть, Ретт и сдался, но у меня хватит и сил, и терпения. Если даже мне для этого понадобятся годы, я все равно заставлю вас поверить в мою любовь, миледи.

Бэннер держалась за его руку так, словно хотела удержать и его, и эту лунную ночь, когда невозможное вдруг показалось ей возможным. Она хотела сказать ему об этом, но понимала, что в момент завершения отношений нет места подобным словам.

Как только они вошли в дом, Рори остановился и повернул ее лицом к себе, крепко схватив за плечи.

– Ты думаешь, что все закончилось, да? Ты думаешь, что я куплю усадьбу и ты оставишь ее – и меня, разумеется, – в прошлом? – спросил он, напряженно вглядываясь в лицо девушки. – Но ты ошибаешься, Бэннер. В нас обоих течет бунтарская кровь, мы оба умеем бороться.

Неожиданно он нагнулся, накрыл губами ее губы и поцеловал горячо и страстно. Его руки скользнули к ее бедрам. Он крепко прижал ее к себе, давая ей понять, что за мягким голосом скрывается отнюдь не угасшее желание. И это явно ощутимое желание пробудило в ней жаркую волну, прокатившуюся по всему телу.

Она непроизвольно ответила на его поцелуй, не сумев скрыть трепета, который пробуждали в ней его прикосновения. Полная луна все так же сияла над ними, и все так же хотелось Бэннер продлить очарование этой ночи.

Рори обхватил ладонями ее лицо и, глядя девушке в глаза, сказал:

– Последнее предупреждение, миледи. – Дыхание его участилось, голос звучал напряженно. – Последнее джентльменское предупреждение, которое вы получаете от меня. Начиная с этого момента я стану использовать любые средства, дабы достичь желаемой цели… Потому что я борюсь за свою жизнь.

– У тебя есть только одно оружие, против которого я бессильна, – призналась Бэннер, потому что не могла иначе.

– И я обязательно воспользуюсь им, – пообещал Рори и поцеловал ее легким дразнящим поцелуем. – Вот это оружие. И любое другое, какое только смогу придумать. Но я не стану использовать усадьбу в качестве приманки. Мы оба знаем, что ты сможешь остаться со мной только ради меня самого, а не того, что я могу предложить тебе. Но ты обязательно станешь моей, Бэннер, я ни капельки в этом не сомневаюсь.

Это прозвучало почти как торжественная клятва, но Бэннер попыталась переубедить его.

– Нет. – Она грустно покачала головой. – Ты совершенно прав. У меня никогда не будет полной уверенности. Я всегда буду сомневаться.

– Ты станешь моей, – повторил он.

Она заметила, что все еще держит его за руку, но была не в силах даже попытаться разжать пальцы.

– Нет, – резко проговорила она.

– Да, – не сдавался он.

– Не делай этого, – попросила она упавшим голосом. – Нам обоим будет хуже, когда мне… когда я должна буду оставить…

– Меня? Или усадьбу? – осведомился он, снова заставив ее вздрогнуть.

– Обоих, – прошептала Бэннер.

– Ты любишь меня, Бэннер? – неожиданно настойчиво спросил Рори.

– Это не… – начала она и осеклась.

– Нечестный прием? Я тебя предупреждал. – Его голос стал настойчивее. – Ты любишь меня?

– Нет! – воскликнула она, пытаясь сопротивляться.

Он приподнял ей голову, его губы накрыли ее губы, язык пробежался по гладкой поверхности зубов. Его руки с нетерпеливой настойчивостью скользнули вниз по ее стройному, отзывающемуся на каждое прикосновение телу.

– Выходит, ты любишь меня? – прошептал он, почти не отрываясь от ее губ.

– Нет… – пробормотала она, теряя последние силы.

Его настойчивость незаметно сменилась мольбой, просьбой. Все его тело просило, уговаривало ее, губы молили утолить голод страсти. Нежные руки, ласкавшие ее тело, были чуткими и внимательными. Он обнимал ее так, как будто Бэннер была не женщиной из плоти и крови, а хрупкой драгоценной статуэткой. И это лишило ее остатков воли. Бэннер сдалась.

– Ты любишь меня? – еще раз спросил он с болью в голосе.

– Да! – почти выкрикнула она. – Проклятье, да!

Он вдруг затих, чуть отстранился, но все же недостаточно, чтобы она могла видеть его лицо.

– Повтори это еще раз, – попросил он.

– Я люблю тебя… – еле слышно прошептала она.

Бэннер чувствовала, что, подчинившись чужой воле, гораздо более сильной, чем ее собственная, она утратила часть себя. Рори почти силой заставил ее посмотреть правде в глаза, правде, от которой она хотела убежать. Ей стало больно, и она почти возненавидела его за это.

Рори крепко обнял Бэннер, и в его объятиях на этот раз не было ни требования, ни мольбы, а только желание защитить и утешить ее, как будто он понимал, какую боль причинил ей.

– Мне надо было это услышать, – сказал он и тихонько подул ей на волосы.

– Это ничего не меняет, – упрямо сказала она, страдая от неутоленного желания.

– Ничего? – удивился он.

– Да, ведь ничего не изменилось, – сказала она.

– Я люблю тебя, Бэннер, – заявил он решительно.

Но ей хотелось плакать. Ей хотелось ненавидеть его.

– Рори… – беспомощно прошептала она.

– Я люблю тебя, – ответил он. Побежденная, она призналась:

– И я люблю тебя.

Рори отодвинулся, чтобы взглянуть ей в глаза, а потом очень нежно поцеловал ее. Его глаза отсвечивали серебром, отражая лунный свет, или, может быть, по какой то другой причине горели странным ярким огнем.

– Вам лучше подняться к себе и лечь спать, миледи. У нас был сегодня длинный день, – предложил он.

– А ты?.. – Ей так не хотелось уходить.

– Я, наверное, немного посижу на веранде, – сказал Рори и открыл перед ней дверь, прощальным жестом нежно дотронувшись до ее щеки. – Спокойной ночи, дорогая.

Бэннер молча прошла в дом.

Рори закрыл за ней дверь, через всю веранду прошествовал к большому удобному креслу и сел. Он долго смотрел на свои трясущиеся руки, а потом мрачно произнес вслух:

– Еще немного, и ты превратишься в полного идиота, Рори Стюарт!

Он тяжело вздохнул, мечтая о выпивке. Да, сейчас было бы неплохо глотнуть хорошего виски. То, что он не смог сдержаться и сказал Бэннер о своих чувствах, для него самого было полной неожиданностью. До этого он был уверен, что у него хватит терпения сделать все так, как он задумал. Но… что случилось – то случилось, и, честно говоря, он об этом не жалел. Единственное, чего он серьезно опасался, так это того, чтобы не оттолкнуть ее своими слишком резкими требованиями и действиями.

Рори не сиделось спокойно в кресле – тело мстило ему за сдержанность. Взгляд рассеянно блуждал по веранде, пока не наткнулся на туманный силуэт, смутно вырисовывающийся в тени взбегающего по стене плюща. В голове у Рори замелькали всякие мысли, но он непременно решил узнать, кто же скрывается в тени. И тут вышедшая из за облачка луна посеребрила светлые волосы, и Рори вдруг осенило. Ну, конечно! Это же тот самый блондин, про которого говорила Бэннер и которого он сам видел уже несколько раз.

Странно, но Рори не слишком удивился (разве что в первый момент), неожиданно увидев здесь «телохранителя» Бэннер. Издали он, правда, был плохо виден, но во всем облике блондина сквозило недовольство, а по тому, как он расправил широкие плечи, Рори сразу стало ясно, что он рассержен не на шутку.

– Ну, конечно, куда же без тебя! – поддразнил его Рори.

Холодное молчание было ему ответом.

– Ну, ладно, – тихо сказал Рори, – я знаю, что это было жестоко. Я надавил на нее и заставил посмотреть правде в глаза, а она была к этому не готова. Но я уже сказал – я не хочу причинять ей боль.

В ответной тишине ему почудилось осуждение. Рори вздохнул и продолжил – больше для себя, чем для своего призрачного слушателя:

– Я люблю ее. И знаю, что поступил скверно, заставив ее произнести такие же слова. И прекрасно понимаю, что и время я выбрал неподходящее. Но… я люблю ее! Мне надо было заставить ее поверить в искренность моих чувств. Все остальное не имеет никакого значения. Она должна поверить в мою любовь… потому что, когда она узнает, она чертовски разозлится… – Тут он сообразил, что говорит в пустоту.

Встряхнув головой, Рори уставился в пустой угол веранды.

Разумеется, все это ему померещилось.

2011-8-12 10:04