Исторический манифест «Декларация прав человека и гражданина», изданный вскоре после падения Бастилии, точно соответствовал своему названию. Он касался лишь прав мужчин. Упущение о правах женщины как гражданина было не случайным. В новой республике обычному человеку предоставлялись многочисленные политические права, но под словом «человек» всегда подразумевался мужчина.

Женщины же не получили никаких дополнительных привилегий, которыми не пользовались бы и при монархии.

В Национальном конвенте 13 были вывешены специальные плакаты, взывающие к тишине и обращенные к женщинам, находящимся на галерее. Несмотря на все это, революция создала первую политическую женскую ассоциацию.

Мужчины революции не доверяли этим уличным амазонкам, и их предводительница, некая мадам Ролан Шарлотта Корде (убийца Марата) и Олимпия де Гуже (писательница и борец за права женщин), - все умерли под ножом гильотины.

Закат власти женской сексуальности был недолгим. Наполеон не только использовал женщин - своих любовниц, родственниц и жен - для достижения собственных целей, но его ненасытная сексуальность давала возможность толпам женщин добиваться его благосклонности и таким образом украшать перьями свое роскошное гнездо.

После десятков лет тщетных усилий уничтожить влияние женщины на политическую структуру Франции любовницы и жены вновь обрели свою блестящую власть - Жозефина в качестве мадам Помпадур, Каролина Мюрат - Марии Антуанетты.

Наполеон обращался с женщинами как со своими рабынями. Он приказывал им отдаваться ему, если они не подчинялись, он брал их силой. Если у него на пути вставал муж, он посылал его с поручением за границу, как проделывал Нерон. После того как Наполеон стал абсолютным диктатором, ему редко приходилось пользоваться такими повелительными методами.

Заветной мечтой любой актрисы, дамы нового высшего общества или проститутки было провести ночь в постели великого человека.

Франция всегда задавала тон миру как в правилах поведения в обществе, так и в политической экономии. Несмотря на то что ее идеи часто оказывались разрушительными, коррумпированными, примером чему могли служить неизбежные перевороты как при монархии, так и при республике, остальной мир не мог ни игнорировать их, ни удержаться от лестного подражания.

То, как поступали женщины Франции, - и то, что делалось, чтобы держать их в узде, - нашло свое отражение в жизни соседних стран.

В Вене, известной во времена Конгресса как «самый большой в Европе любовный рынок», когда общее население приближалось к 400 тысячам человек, проституток в городе насчитывалось 20 тысяч. Меттерних, блестящий канцлер, зависел от женщин, имея одновременно трех любовниц, и был убежден в том, что и все мужчины зависят от женщин.

Он ввел женщин в политику и использовал их в качестве посредниц для сбора информации и в качестве тайных агентов. Все, что их любовники доверяли им в моменты интимной близости, передавалось полиции.

В 1811 году на четырех законнорожденных приходилось по одному незаконнорожденному, а к 1840 году был зарегистрирован почти миллион подкидышей, оставленных своими родителями.

Свирепствовали сифилис и гонорея, и каждая третья семья заражалась этими болезнями. Неоспорим тот факт, что при режиме Меттерниха, как при Наполеоне во Франции, семейная жизнь непрерывно разрушалась.

В Германии в 1840 году некий предшественник Кинси подготовил отчет, в котором говорилось, что из ста браков сорок восемь несчастливых, в тридцати шести супруги безразличны друг к другу и только пятнадцать счастливых и полностью добродетельных браков. В другой сотне более пятидесяти из заключенных браков были «распущенными и распутными», четырнадцать «намеренно аморальными», а в пятнадцати отмечалась профессиональная проституция и сводничество.

В Англии XVIII столетие называли Веком Благоразумия. Однако на женщин благоразумие мужчин не производило никакого впечатления, и они всеми силами старались усилить собственную привлекательность с помощью косметики и нарядов, какие только они могли придумать.

О том, что они в этом преуспели, свидетельствует выдвинутый парламентом в 1770 году акт, который провозглашал:

«Все женщины, которые, вне зависимости от возраста и сословия, профессии или ученой степени, после выхода этого Акта прибегнут к соблазнению или принуждению к браку любого подданного Его Величества посредством духов, красок, косметики, белья, искусственных зубов или накладных волос, корсетов, подкладных бедер или туфель на высоком каблуке будут подвергаться штрафу по действующему закону против колдовства и подобных судебно наказуемых преступлений, а браки, заключенные при таких обстоятельствах, по признанию виновным оскорбленной стороной, будут считаться недействительными и аннулироваться».

Акт, конечно, не возымел своего действия. Женщины в качестве реакции на униженное положение, в которое их пытались поставить мужчины, продолжали пользоваться средствами соблазнения.

Любая женщина, осчастливленная происхождением, состоянием и приятной внешностью, подлинной или искусственной, в XVIII веке вела жизнь более увлекательную, чем представительницы ее пола за всю историю человечества. Она могла заводить любовников, путешествовать по стране и за границей, играть в азартные игры и даже заниматься самообразованием!

Однако нельзя сказать, чтобы она имела какое-то значение в мужском мире.

Благородный лорд Честерфилд, который был воплощением галантности, выдающимся государственным деятелем и джентльменом до мозга костей, писал своему шестнадцатилетнему сыну:

«Женщины - лишь большие дети. Они забавно болтают, иногда отличаются сообразительностью, но, что касается здравого смысла и основательного ума, я за всю свою жизнь не знал ни одной такой... Разумный мужчина ведет с ними легкие разговоры, играет с ними, подшучивает над ними и льстит им, как с веселым, развитым ребенком, но он никогда не спрашивает у них совета и не доверяет им в серьезных делах, хотя часто заставляет их думать, что делает и то и другое».

Это ясно показывает, что он и его современники в действительности думали о представительницах женского пола.

Политический подъем и рост промышленности в XIX веке принесли с собой унылое время для женщин. Отмечался рост рождаемости, и женщинам приходилось заботиться о многочисленном семействе. Несмотря на высокую смертность в младенчестве, население быстро выросло.

Провинциальная девушка, которую муж привез в город в поисках работы на новых ткацких фабриках и шахтах, жила хуже, чем рабыня. Ей приходилось трудиться в шахте; несмотря на закон, запрещавший работать под землей женщинам и детям, она все равно спускалась под землю, переодевшись мужчиной. У нее не было другого выхода. Ее муж приказывал ей поступать так, да и она сама прекрасно понимала, что без ее вклада в семейный бюджет семья, которая и так находилась на грани голодной смерти, погибнет.

На текстильных фабриках преобладал женский труд, женщины работали от десяти до пятнадцати часов в сутки за жалкую плату, и каким-то чудом у них хватало еще сил, чтобы выносить ребенка, заботиться о нем и о своем муже в свободное от работы время.

Французский историк Эли Галеви обнаружил, что в ткацких городках женщины пополняли свои мизерные зарплаты проституцией, зачастую с молчаливого согласия мужей.

Ричард Айтон в своем «Путешествии по Британии» писал о беспорядочных связях в шахтах:

«Эти мрачные и отвратительные пещеры способствовали животной распущенности. Если между мужчиной и женщиной, которые встречались в них, возникала страсть, они тут же ей предавались».

Мастера прядильщиц и ткачих пользовались «уступчивостью и похотливым снисхождением многочисленных женщин, находящихся под их началом... процесс выбора жертв не прекращался...»

Женщины не из рабочего класса никогда не были настолько унижены. По большей части, жен считали сексуальными игрушками, которые тоже должны были рабски служить увеличению семейного дохода.

Аморальность была распространенной и неизбежной, когда жизнь становилась настолько тяжелой, что каждая ее минута была борьбой за выживание.

Женщины делились на две категории: чуть выше, чем животные, - зачастую с ними обращались даже с меньшим уважением, потому что они меньше стоили; и те, чье социальное и финансовое положение требовало оберегать их от мерзостей жизни. Ни одна из категорий не получала от жизни ничего. Унижение было жестоким, а возвеличивание - фальшивым.

Не удивительно, что этот унылый для женщин век в конечном итоге породил идеалистов обоего пола, настроенных устранить всеобщее свинство в отношении к женщине.

Пока добровольцы, такие, как Элизабет Фрай, боролись за падших женщин, писатели старались показать то похотливое лицемерие в обращении к благовоспитанным женам и незамужним женщинам, томившимся в бесполезном, бесплодном существовании.

Потребовалось целое столетие, чтобы искоренить зло. Хотя, возможно, если бы отношение к женщине в XIX веке не было столь пренебрежительным, реакция не была бы такой яростной.

Хорошо зарабатывающая женщина сегодняшнего дня, счастливая жена с правами человека, не испытала бы вкуса справедливости, если бы не страдания ее предшественниц, которые разбудили совесть всего мира.

Барбара Картленд
«Женщина в мире мужчин. Курс выживания»

2011-8-12 10:01