Во-вторых, никто в доме, исключая инвалида Еву, в ее исчезновении материально заинтересованным быть не мог. Так что эта сторона дела совсем отпадала. Нельзя же было рассматривать в роли потенциального убийцы женщину-паралитика!

"Несчастный случай вследствие нахождения погибшей в состоянии сомнамбулизма" - таково было официальное заключение проводивших расследование. Заключение довольно тонкое. Полицейские воздержались от слов иного порядка и не стали рассматривать версию самоубийства, несколько шокирующую в том случае, когда покойник располагал большими денежными средствами.

Похороны Элен состоялись через три дня. Людей было мало. Амелия, доктор Буссик, несколько пожилых соседей - вот, пожалуй, и все.

Выходя с кладбища, доктор взял меня под руку, как старый друг.

- Можно вас проводить? - спросил он.

- Отчего же нет, доктор... Метров пятнадцать прошли молча. Потом, высвободив руку, он остановился.

- Скажите мне, господин Менда, вы не находите, что жизнь слишком парадоксальна?.. Вы приезжаете мне сообщить о кризисах младшей сестры, а исчезает старшая... Я колебался: оставлять ли доктора в его заблуждении?

- Послушайте, доктор Буссик, я хочу сделать вам одно признание...

- Говорите скорее! Я хотел бы умереть от чего угодно, только не от любопытства, мой дорогой друг!

- Так вот, насчет кризисов Евы...

- Что?

Со своим животом, бородкой и пылом доктор был хрестоматийным провансальцем!

- Я считаю, - продолжил я, - что кризисы эти были сотворены Элен... Доктор хитро прищурился:

- А вы что, воображаете, я об этом не думал?

- Я отдаю себе в этом отчет...Вот почему я и заговорил сейчас с вами на эту тему... Я думаю, что у бедной Элен нервная система была совершенно подорвана... Она пробовала отомстить за себя своей сестре, представив ее симулянткой... И поскольку ей это не удавалось...

- Все это очень грустно, вздохнул доктор. - Однако жизнь проста, когда не принимаешь ее слишком всерьез. Разве это так сложно понять?..

Жгло солнце.

Амелия семенила впереди нас. Это было единственное черное пятно во всем этом жизнерадостном пейзаже.

- А вы, мой дорогой друг, - спросил у меня доктор, - что вы теперь собираетесь делать?

- Упаковывать чемодан, доктор... Что мне еще остается?

- Желаю вам удачи, молодой человек! Мы расстались на перекрестке. После недолгого колебания я ускорил шаг и догнал Амелию. Мы шли молча. Что мы могли сказать друг другу? Мы все время молчали, когда были рядом, со дня нашего знакомства. Понурые, вспотевшие, мы подошли к воротам нашего особняка. Ева сидела в коляске на крыльце. На ней было черное платье. Лишь только я увидел Еву, сердце мое сразу же сжалось.

Издалека она показалась мне такой слабой и беззащитной! Она ведь была бесконечно одинока. Этот дом без стиля, с патио и китайской крышей, парком и холмом, показался мне вдруг мрачной цитаделью-спрутом, где она была пленницей.

Да, Ева в своей печальной коляске, в черном платье и со своим состоянием, которое не давало ей счастья, была олицетворением беспредельного одиночества.

- И зачем она только родилась? - вздохнула Амелия.

Я уже не мог больше владеть собой. Схватившись руками за ограду и прислонившись к ней лбом, я зарыдал.

Амелия с удивлением смотрела на меня. Такого она от меня не ожидала.

- Ну входите же! - тихо сказала она. - А то еще люди увидят..

Я прошел к крыльцу под ласковым и спокойным взглядом Евы. Она протянула мне руку, привлекла к себе, обняла за талию и положила голову мне на грудь.

- Вы ее так любили, - вздохнула бедняжка.

- Я не по ней плачу, Ева... Я плачу из-за вас... Она сразу же подалась назад, рука ее упала на колесо каталки.

- Вы это искренне, Виктор?

- Да...

Я погладил ее волосы, осторожно, нежно. И, ничего не сказав, пошел собирать свои вещи.

Я упаковал все в два чемодана. Комната моя, хотя и была залита солнцем, приобрела вдруг в моих глазах очень печальный вид.

Так много воспоминаний было связано у меня с ней!.. Когда я спустился вниз, Ева была в патио. Она ждала меня и, как только я появился, сразу же уставилась на чемоданы.

- Вик! - крикнула она. Я подошел к ней.

- Что это значит? Вы... вы уходите?

- Конечно. Вы прекрасно понимаете, что мое пребывание под этой крышей отныне невозможно!

- Что вы говорите! Невозможно... Почему невозможно? Вы не можете убежать как трус! Вы не покинете меня...

- Кто угодно скажет вам, что...

- Я плевала на кого угодно, Вик! Я не хочу оставаться здесь одна!

- У вас есть Амелия.

- Это называется "есть"?

- Видите ли, Ева, будет не совсем прилично, если я задержусь еще здесь. Меня сразу же примут за того, кем я отказывался быть.

- А "Шкатулка с Мечтами"?

- Боюсь, что это была всего лишь мечта... Да, мечта...

- Вы собираетесь повесить ее на меня? Я поставил свои чемоданы на пол и сел в кресло-качалку.

- Вы правы, Ева... Я действительно могу быть вашим служащим... Только теперь я буду жить в отеле... Я буду часто приходить к вам и...

Ева сложила руки трубочкой и что было силы крикнула:

- Амелия!

Старуха была недалеко от патио, потому и явилась почти сразу. Теперь Ева обладала здесь полной властью. Она кивнула на чемоданы:

- Отнесите вещи господина Менда в его комнату.

Тут я не мог промолчать:

- Оставьте их здесь, Амелия, я ухожу...

- Виктор, если вы уйдете, будет несчастье!

- Вы считаете, что его у нас мало, несчастья? - проворчала старуха. Она взялась за мои чемоданы.

- Ну куда вы пойдете? - Она мне словно пощечину отвесила.

Я покорился. В глубине души я чувствовал облегчение. Я прекрасно знал, что являюсь пленником этого дома. Я в этом уже давно не сомневался. И это ощущение не только угнетало меня, оно придавало мне силы. Тягости существования всегда подавляли мой дух. А здесь я чувствовал себя в безопасности.

Ева победно улыбнулась:

- Я не могу больше жить без вас, Вик... Она произнесла мой приговор. Теперь, когда ее сестры больше не было, я заменю ей эту сестру. Отныне я буду пленником этой коляски.

- Ева, я хочу вам что-то предложить...

- Нет, нет, Вик, никаких компромиссов!..

- Ева, вы хотите выйти за меня замуж? Сначала она покраснела, потом побледнела... У нее даже рот скривился в гримасе.

- Вы смеетесь надо мной?

- Нет, Ева... Это единственный способ все нормально устроить... Мы поженимся, и у меня больше не будет соблазна убежать...

Конечно, мы подпишем брачный контракт, согласно которому за вами сохранятся неприкосновенными все права на ваше состояние. Мне будет невыносимо сознавать, что многие думают, будто я женился на вас из-за денег.

- Но, Вик, ведь никто не женится на парализованных женщинах...

Это что-то невиданное!

- Хорошо, теперь будет виданное!

В ней происходила мучительная борьба: гордость наступала на искушение. Но женщина в ней взяла верх.

- Зачем эта жертва, Вик?

- А кто вам говорит, что это жертва?

- Вы... вы меня любите?

- Я испытываю к вам бесконечную нежность...

- Но не любовь!

- А нужно ли непременно наклеивать на чувства этикетки? Я не хочу покидать вас, и это уже добрый знак, не так ли?

Она задумалась, нахмурила брови:

- Я, я вас люблю с тех пор... с тех пор, как я вас впервые увидела...

- Тогда не нужно сомневаться.

- Я не сомневаюсь!

- Так что же вы тогда делаете?

- Я только пытаюсь понять... Вы молоды, красивы...

- Спасибо.

- Вы это прекрасно знаете. - В ее голосе чувствовалась горечь. - Вы очень красивы, Виктор...

- И вы очень красивы, Ева...

- Как сломанная игрушка...

- Я уже просил вас никогда не вспоминать об этом...

- Простите меня. - Она ударила рукой по колесу каталки.

- Так что, женимся? - улыбнулся я.

- Когда?

- Через какое-то время. Нужно подождать, пока окончится траур.

- Вы что, серьезно считаете, что траур может окончиться?

Слезы вдруг брызнули из ее глаз. Я достал свой платок и стал вытирать их. Я не мог сказать ей все! Пусть уж лучше оплакивает свою сестру, чем ненавидит мертвую!

2011-8-12 10:09