В задней части дома дверь открывалась в узкое помещение, длиной в ширину дома, которое, по видимому, служило черной кухней или посудомоечной вместе с прачечной. К одному окну примыкала современная раковина с водосливом, рядом на стене висел электрический кипятильник. Тут же находилась плита, помещенная сюда, вероятно, кем то, кто с недоверием относился к электроснабжению острова – она была газовая. Газовые баллоны находились снаружи под навесом близ торфяной кучи. Далее того модернизация не пошла, другой конец помещения остался таким, как и прежде старая глубокая раковина для стирки с единственным краном, наверняка, с холодной водой, а под ней медный котел для кипячения. Глубокий чистый и пустой буфет служил кладовой, в другом хранились моющие средства. Холодильник отсутствовал, но здесь холодно и летом – эти окна никогда не видали солнца. Высунувшись из окна, я увидела, что между домом и скалой находится то, что когда то было то ли садом, то ли огородом. Ныне же заросли ежевики и шиповника за полуразрушенной стеной почти целиком скрывали садовую калитку. Между крапивой, высотой в половину человеческого роста, тянулась вдоль стены тропинка к крошечному сооружению, предназначение которого еще предполагалось угадать. Посредник заверил меня, что и ванная и туалет находятся в доме, наверху над помещением для мойки и стирки. Глядя на эту крапиву, я надеялась, что он не обманул меня.

– Отнести чемоданы наверх? – спросил Арчи Макларен.

– Нет, не беспокойтесь… спасибо.

Бросив пакеты с покупками на кухонный стол, я стала вынимать продукты. Арчи отправился наверх и спустился вниз минуты через две.

– Я всего лишь, – он говорил «всехо», – поглядел. В прошлом году она нанимала Роберта Макдугала делать спальни наверху. Он – двоюродный брат Мери Макдугал, живет в Дервайге. Хороший мастер. Наверху я комнаты еще не видал, но я помню, как он переделывал ванную и эту комнату. – Арчи с любопытством огляделся по сторонам. – Когда здесь жила семья, все было по другому. Здесь жил Аластер Макей, он был садовником в Доме. Они уехали всего два года назад на большой остров, и тогда миссис Хэмилтон приспособила это место, чтобы сдавать. Когда старую печь сломали, я сам притащил сюда плиту и все для кухни. А дерево и ванну, и все остальное привезли на лодке в бухту. Ох, и пришлось нам потрудиться, когда волочили все это к дому.

– Я не знала, что коттедж принадлежит… принадлежал?.. миссис Хэмилтон. Миссис Макдугал сказала, что она недавно умерла.

– Именно так. Она была хорошей женщиной, а когда муж ее был еще жив, он очень любил охотиться и рыбачить, хотя на Мойле не очень то порыбачишь. Он каждый год ходил на север за лососем к большому острову, а она тут жила. Она любила этот дом, и после смерти полковника Хэмил тона она так тут и жила, даже зимой. Но последняя зима оказалась для нее трудной, бедняжечки.

– А что будет с Домом… Большим домом, я имею в виду… теперь?

– Понятия не имею. Кажется, есть какие то родственники за границей, и все. Продадут, я думаю, но только кто его купит?

– Тот, кто любит тишину и покой, по видимому.

– Башню из слоновой кости?

Я как раз ставила пакеты и консервные банки в один из стенных шкафов, но на этой фразе я обернулась.

– Что?

– Башню из слоновой кости. Так миссис Хэмилтон обычно говорила. Она писательницей была, настоящей – у нее книги выходили. Когда она была помоложе, то писала книги для детей. Она говорила, что это поэтический образ… ну, когда хочешь остаться один.

– Ясно. Теперь ясно. Просто я все удивлялась. Посредники обычно не обладают поэтическим воображением.

– Не понял.

– Посредник так же написал в рекламном объявлении. Умно поступил. Именно на это слово я и обратила внимание. Еще мне интересно, станут ли продавать коттедж или будут сдавать и впредь?

– Его сдали только на лето, и в этом году здесь отдыхали люди, но в прошлом месяце, из Корнуолла, кажется. У них своя лодка была, и покупали они все в Тобермори, поэтому мы почти их и не видали.

– Да, наверное, свою лодку иметь хорошо, если живешь здесь долго. А у вас есть лодка?

– Есть. Если захотите порыбачить или посмотреть птичьи острова, скажите мне.

– Обязательно. Ой, я забыла! А уголь вы выгрузили?

– Выгрузил. Он позади… там, где торф. Прямо около двери. Принести сейчас немного? Не беспокойтесь. Знаете, как торфом топить?

– Миссис Макдугал уже меня об этом спрашивала, – сообщила я. – Не знаю. Но попытаюсь. Можно вас попросить помочь, если у меня не получится?

– Буду рад вам помочь. А на берегу вы найдете и щепу, и сушняк. А для торфа нужно много воздуха. Если сумеете его зажечь, огонь у вас будет отменный.

– Я постараюсь. Спасибо большое, Арчи. Сколько я вам должна?

Я заплатила ему, и он пошел, но в дверях остановился и внезапно, словно этот вопрос вырвался сам вопреки хорошим манерам, спросил:

– Вы уверены, что сама справитесь? А что вы собираетесь делать? Места тут пустынные, а ежели захотите прогуляться, то обойдите Мойлу всю целиком – наш остров такой крошечный. Ничего примечательного у нас тоже нет, разве только птицы на внешних островах, да и они скоро улетят.

Я улыбнулась.

– Я же сама мечтала о башне из слоновой кости. Видите ли, я тоже пишу.

– Ах, вот как… Значит, писательница? Понятно. – По его интонации и взгляду стало ясно, что мои странности, если они и имеются, теперь можно объяснить.

Я засмеялась.

– Я вовсе не собираюсь писать все время, хотя кое чем я бы хотела заняться. Но отшельницей я жить не думаю. Скоро приедет мой брат, а, так как он хочет поглядеть острова, мы с вами еще увидимся. Еще раз спасибо.

«Лендровер» заскрежетал вверх по дороге, а потом свернул в долину и исчез из виду. Через несколько секунд звук мотора перестал быть слышным, и наступила тишина.

Тишина? Шум прибоя о берег, покрытый галькой, крики и зов чаек в вышине, серебристая трель жаворонка над скалой; и, как завершающий аккорд, запыхавшийся вопль сирены парома, который двинулся на запад. Прервалась последняя связь. Уединение. Полное строгое уединение. Захлопнутая дверь.

Тихо закрыв дверь, я словно отсекла все звуки, доносившиеся снаружи, и пошла наверх поглядеть, какие кровати приготовила для гостей эта милая дама, миссис Хэмилтон.

Как и говорил Арчи, щепы среди мусора на берегу оказалось в достатке. Вскоре я набрала ее полным полно, а потом взобралась вверх, туда, где покрытый солью дерн делил на глубокие канавы ручей, пробивавшийся к морю. Повсюду росла гвоздика, между которой поблескивали осколки ракушек. Откуда то издалека раздался крик сорочая, предупреждавшего своих птенцов об опасности. Где то сбоку что то мелькнуло – по гвоздикам промчалась ржанка. Она двигалась медленными перебежками, пытаясь спрятаться, – по видимому, уводила меня от гнезда.

В те минуты мне и в голову не пришло поискать гнездо для Криспина. Постепенно я стала ощущать, что с моим лицом и руками что то происходит: их покалывало и жгло, даже волосы стали болеть, причем все сильнее и сильнее.

Мошка. Я напрочь забыла о мошке: проклятии Нагорья. Невыносимый и непобедимый враг. Змеюка в Раю.

Прижав к груди одной рукой щепу, другой я начала тереть лицо и волосы, затем я поспешила к спасительному дому.

В конечном итоге, так и не похолодало, и огонь разжигать не понадобилось. Поужинав, я умылась, а потом долго смотрела из окна своего убежища на то, как утихает ветер. Спать я легла рано.

2011-8-12 09:59