– Как прошел день, джентльмены? – спросила Беатрис у Диппера и Шоти, появившихся в дверях гостиной.

– Никудышная из нее кухарка, должен вам сказать, – уныло признался Диппер. – Она как будто никогда не видела, как ощипывают цыпленка. А едва я ей показал, так ее чуть не стошнило. Потом повариха послала ее на рынок... так она торговаться совсем не умеет и даже не проверяет, не надули ли ее. Чуть не обобрали девчонку дочиста.

– Ей надо было отдать все деньги Джеффу, – вмешался Шоти, обращаясь в основном к приятелю. – Он бы проследил, чтобы заплатить правильную цену.

– Ага, как же! – с возмущением заявил Диппер. – Да он втридорога платил. За бифштексы, вспомни.

– А что, хорошее было мясо, – хмурясь, ответил Шоти. – И парень прав – надоело каждый день получать тушеные овощи и водянистый суп.

Диппер повернулся к Беатрис, объясняя:

– Нас послали на рынок купить цыплят. Только он и она, – очевидно, имея в виду Джеффри и Присциллу, – немного поссорились из-за этих бифштексов. Она не позволяла ему держать деньги, которые дала повариха... говорила, что на все не хватит. Ну он и удалился... а нам еще надо было купить картошку, морковку, лук и все такое прочее.

Беатрис представила себе Присциллу на рынке среди битой птицы, гор картофеля, пустившего ростки, кучек вянущей зелени и корзин с сочащимися помидорами.

– Джеффри не остался, чтобы помочь ей?

Диппер смешался и принялся мять поля своей шляпы. Беатрис, нахмурившись, повернулась к Шоти.

– Мистер О'Ши?

– Он пошел к прилавкам и нашел там репу и помидоры, – косо взглянув на Диппера, ответил Шоти.

– Ага... чтобы бросить в нее, когда она вышла от мясника, – с негодованием заметил тот.

– Ну, он же не попал, – возразил Шоти. – Чего было так обижаться.

– Это было неправильно – оставить ее со всеми покупками и сбежать, – провозгласил Диппер. – Он должен был помогать.

– Он помогал.

– Нет, – настаивал Диппер. – Мы с тобой и мисс Присцилла несли все сами.

– Ну, ему же натирал сапог, у него здоровенная мозоль – я сам видел.

– Ничего бы не натер, если бы не сбежал...

– Спасибо, джентльмены, – прервала их перебранку Беатрис, – думаю, я уловила суть.

Она смотрела, как приятели направлялись на кухню, по дороге споря, кому надо было рассказывать, и в их ссоре видела отражение той напряженности, которая возникла в отношениях между ее племянницей и Джеффри. Дело явно сдвинулось с мертвой точки.

– Может, ей надо кому-то выговориться, – предположила Элис.

– Я как раз об этом подумала. Остальное подождет до завтра. – Беатрис отложила бумаги и устремилась к лестнице.

Звуки приглушенных рыданий заставили ее остановиться у дверей Присциллы. Тревога, никогда не покидавшая ее душу, вернулась с удвоенной силой. Какой урок Присцилла на самом деле получит из всего этого? Что, если работа и мир, в которые ей пришлось окунуться, слишком грубы для нее? Беатрис подумала, что ее племяннице может потребоваться помощь, чтобы сделать правильные выводы из этого опыта, и никто другой, кроме тети, не в состоянии ей помочь. Луч света из коридора пересек темную комнату, осветив кровать Присциллы с балдахином из кружев. Девушка лежала поперек нее, вниз лицом, все еще в испачканной одежде, и отчаянно рыдала. Беатрис собрала всю свою волю, отгоняя нахлынувшее чувство вины, и присела рядом на край кровати.

– Что вам надо? – Голос Присциллы заглушало скомканное постельное белье.

– Хотела посмотреть, как ты, – ответила Беатрис.

– Прекрасно, просто прекрасно.

– Не похоже. Присцилла, сядь и давай поговорим. Девушка поднялась с кровати и обеими руками вытерла мокрое лицо.

– Ну вот, теперь вы счастливы... из-за того, что разрушили мою жизнь... сделали меня несчастной, – с болью проговорила она, – такой же, как вы.

– Ты думаешь, я хочу, чтобы ты была несчастна?

– Конечно, чтобы, составить вам компанию. – Глаза Присциллы блестели от слез.

– Я не несчастна, наоборот, я удовлетворена своей жизнью.

– Тогда почему вы всегда такая злая? – Девушка прерывисто вздохнула, успокаиваясь. – Вы все время повторяете, что жизнь несправедлива и как тяжело приходится женщинам в этом мире. И вы ходите на эти собрания, где все говорят, какие мужчины отвратительные и ужасные.

– Ты что, на самом деле так думаешь? Будто я считаю всех мужчин отвратительными и ужасными?

– Вы их ненавидите. Об этом все знают, даже Элис. Вот почему вы против нашей с Джеффри любви. То, что у вас был мужем гадкий старикашка, вовсе не означает, что все мужчины плохие.

Картина, изображенная Присциллой, четко отражала мнение племянницы о своей тете. Почему они так отдалились друг от друга за последние годы? Когда Присцилла впервые появилась здесь, ей было девять лет и они проводила много счастливых часов вместе и радовались друг другу. Они понимали, что вместе они семья.

– Я не считаю, что все мужчины гадкие, Присцилла, а тем более мой покойный муж, Мерсер. Он был хорошим человеком. Слишком старым для меня, это правда, и не очень романтичным, но он был честным и ему можно было довериться. Он обучил меня бизнесу и финансовым делам, и эти знания помогли мне стать той, кто я есть сегодня. Я всегда буду ему благодарна.

– Но вы ведь не любили его, правда? – обвиняющим тоном произнесла девушка.

– Это сложный вопрос, на него нет однозначного ответа. Я очень хорошо к нему относилась.

– Но из-за него у вас не колотилось сердце, и вы не таяли от одной только его улыбки, и солнце не светило ярче только потому, что он был рядом, правда?

Боль и гнев, прозвучавшие в вопросе девушки, поразили Беатрис.

– Нет, этого не было.

– Значит, вы никогда не любили. Вы не знаете, что это такоe?

«Нет, знаю». Беатрис едва успела удержать эти слова. Удивительно, но за последнюю неделю она действительно пережила подобные «сердцебиения» и «таяния», но все эти переживания, какими бы захватывающими они ни были, по ее мнению, ничего общего с настоящей любовью все же не имели.

– Я не стану сравнивать свою жизнь или свой опыт с твоим, Присцилла. Причина, по которой я предложила тебе поработать в «Вудхалле», – то, что тебе надо очень многому научиться в жизни.

– Да? Интересно, чему можно научиться, варя кашу целыми галлонами или торгуясь на рынке с какими-то грязными стариками? – заявила девушка.

– Со сколькими жильцами «Вудхалла» ты познакомилась? – спросила Беатрис.

Присцилла нахмурилась.

– Ну, не знаю... в основном с теми, что работают на кухне.

– Расскажи мне о них.

– Зачем? – Девушка прищурилась.

– Мне интересно. А тебе разве не интересны люди, с которыми ты работаешь?

Присцилла страдальчески вздохнула, как бы заставляя себя смириться с тем фактом, что ей предстоит еще одна лекция.

– Нора – главная повариха... Эстель – ее помощница... Мэри Элис только недавно приехала, и ее приписали к кухне, как и меня. Еще есть Тэд, он моет посуду... ему двенадцать лет. И потом Рита... она беременная. Каждое утро ее тошнит... все это слышно... просто отвратительно! – Присцилла скорчила гримасу.

– А что ты о них знаешь?

Племянница негодующе уставилась на Беатрис.

– Я знаю, что Нора кричит, а Эстель сплетничает, и кажется, у Мэри Элис есть муж, который где-то на Западе ищет золото. Рита не замужем, и она боится, что ее выгонят на улицу. А мать Тэда умерла два года назад в «Вудхалле», и ему позволили остаться, не отдали в приют.

– И это все? – спросила Беатрис.

– Разве недостаточно? – Присцилла избегала ее взгляда. Беатрис тихо вздохнула.

– Вот что я тебе скажу. Завтра я буду показывать пансион нескольким джентльменам. Я бы хотела, чтобы ты сопровождала нас и увидела большее из того, что там происходит... познакомилась с другими людьми.

Присцилла выпрямилась.

– Но завтра мне опять надо работать на кухне.

– Думаю, они не будут возражать, если после обеда ты уйдешь на час или два. Завтра утром я поговорю с Ардис Герхардт и все устрою. Что скажешь?

Присцилла сморщила носик.

– Если мне можно будет хоть ненадолго сбежать из этой вонючей кухни, то я согласна.

Тем же вечером в отделанной дубовыми панелями курительной комнате закрытого клуба «Пантеон» собрались Гарри Уинтроп, Арчибальд Линч и еще трое из девяти членов правления корпорации. Джентльмены раскурили дорогие сигары, один за другим выдохнули клубы ароматного дыма и откинулись на спинки глубоких кожаных кресел. Как обычно, разговор перешел на дело, коснулся курса акций и возможности инвестиций.

– Джегер, из Немецкого сберегательного банка, недавно подбросил мне несколько прекрасных идей, – провозгласил Линч и замолчал, чтобы привлечь внимание троих директоров. – Он говорит, что Американские телефонные и телеграфные линии очень быстро расширяются. Пара немецких ребят на нашей бывшей родине – Даймлер и Бенц – изобрели новый двигатель, который работает на нефти особого сорта. Еще одна повозка без лошади, но на нее стоит посмотреть. И в Нижнем Ист-Сайде появилась фабрика Флеглера и Фейна.

– Флеглер и Фейн? Никогда о них не слышал, – заявил один из директоров.

– Выгодная штучка: здание крепкое, масса дешевой рабочей силы, – проинформировал всех Уинтроп. – Они делают крючки, кнопки и эти новые застежки – «молнии». Кажется, они сейчас входят в моду. Я проверял.

– Ну и?.. – Еще один из директоров, явно заинтересовавшись, выпрямился в кресле.

– Местечко просто само просится в руки. Им не хватает наличности. Нужен капитал, чтобы расширяться и начать производство новых застежек.

– Звучит неплохо, но наверняка есть какое-то «но». – Третий из членов правления, поймав взгляд, которым обменялись Линч и Уинтроп, с отвращением фыркнул и поставил свой бокал. – В наши дни без «но» ничего не обходится. Линч изучающе посмотрел на директоров.

– В корпорации могут быть возражения.

– От президента, без сомнения, – подхватил один из них. – И что же заставит ее отказываться от такого лакомого кусочка? Она не против выгоды.

– Дешевые работники, – ответил Уинтроп. – Женщины и дети.

Раздался всеобщий стон, мужчины потянулись за бокалами и снова откинулись в креслах.

– Опять это, – проговорил один из членов правления, одним глотком покончив с выпивкой и со звоном поставив стакан. – Мне осточертело отменять сделки и терять деньги из-за какой-то чепухи, которая ранит ее дамскую чувствительность. Нечего заниматься бизнесом, если не хватает мужской твердости.

– Да и еще кое-чего мужского, – игриво добавил Линч. Все рассмеялись, но смех этот не был добрым.

– А может, хватит превращать Объединенную корпорацию в филиал Общества милосердия? – заявил Уинтроп; – Может, нашего президента пора заменить?

– Этого не произойдет, – сказал третий из директоров, сбивая пепел с сигары в ближайшую хрустальную пепельницу. – Пустые слова, и мы зря теряем время.

– А как вы отнесетесь к тому, что у нас есть средство, чтобы заставить ее принять решение удалиться из правления? – с кривой ухмылкой проговорил Линч. – И мы можем гарантировать, что после заседания правления ее мнение не будет значить ничего в руководстве Объединенной корпорации?

Трое директоров переглянулись и передвинулись на край кресел.

– Что у вас есть?

Линч понимающе взглянул на Уинтропа, и злая улыбка пробежала по его губам, когда он перевел взгляд на остальных.

– Грязь. Что же еще?

2011-8-12 10:53