На этот раз Ева была одна. Она делала в своем журнале новые записи и подняла глаза, лишь когда я вошел. Я потрепал ее рукой по щеке.

- День добрый, мой золотистый комаренок! Между нами уже установились такие отношения.

- Элен дома?

- Ей пришла в голову идея испечь пирог с мясом, и она колдует теперь на кухне. Сейчас убедит вас еще и в том, что она прекрасная хозяйка!

Я нахмурился. Что-то в ее голосе не нравилось мне, вызывало беспокойство. Мне сразу же послышалась в нем какая-то горечь.

Может, Ева опять взялась за свои игры? Но, как бы там ни было, я притворился, что ничего не заметил.

- Ну, Ева, вы сегодня и спали! Я пошел посмотреть, не случилось ли с вами чего-нибудь, а то мы с Элен были удивлены, что вы не вышли на завтрак, так вот, я пришел, а вы спите, как ангел!..

Она нахмурилась: - Вчера вечером я попросила Элен дать мне немного снотворного, чтобы заснуть, и у нее, должно быть, рука оказалась тяжеловатой... Сегодня так болит голова... Я очень подавлена...  Я повесил пиджак на спинку кресла и уселся на борт бассейна.

- Что вы так смотрите на меня? Она снова нахмурила брови.

Вид у нее действительно был очень усталый. И недовольный.

- Я хотел бы задать вам один вопрос...

- Не люблю я этого...

- Не любите, когда вам задают вопросы?

- Нет, когда говорят, что сейчас зададут вопрос. Вопросы тогда какие-то слишком официальные, и я не знаю, как на них отвечать.

- А очень просто: будьте откровенны. Я хотел у вас спросить: пробовали ли вы когда-нибудь... ходить, с тех пор, как заболели?

- Это все?

- Да.

Она пожала плечами: - Представьте себе, да, эта идея приходила мне в голову.

- И каковы были результаты?

- Их не было! Я неподвижна как мешок с песком, Вик. Мне кажется, это и так видно...

- А если бы вы попробовали еще раз?

- А на кой, простите, черт?

Теперь уже вид у нее был совсем злой. В ее глазах читалась решимость любой ценой оставаться несчастной и давать об этом знать другим.

- Я не врач, Ева...

- Жаль!

- Не смейтесь!.. Это позволяет мне придерживаться очень простых суждений в медицинских вопросах. Я говорю себе самым примитивным образом, что коль у человека есть две ноги, то он должен ими пользоваться... Если у вас, Ева, есть две ноги, то вы должны уметь заставить их служить вам.

- Ваше суждение не просто примитивное - оно глупое.

- Я убежден в том, что говорю.

- Хотела бы я посмотреть на вас на моем месте!.. О, хотя бы каких-нибудь две минуты. Я ведь не так зла как вы думаете!

- Я не думаю ничего подобного! Она хихикнула. Бог его знает, что это могло обозначать.

- Послушайте, Ева...

- Что еще?

- Я ведь сильный мужчина, вы знаете?

- Тем лучше, так что из этого следует?

- Я бы хотел помочь вам постоять... Вы бы попробовали двигать ногами, чтобы посмотреть...

- И смотреть нечего. Эти ноги, Вик, -- совсем не ноги. Всего лишь... придаток. Ненужный придаток.

- Вместо того, чтобы спорить, давайте лучше попробуем... Ну не отказывайте мне, милая моя...

Какое-то мгновение Ева колебалась. Я не осмеливался настаивать. Наконец она кивнула головой:

- Ну, хорошо, если это действительно доставит вам такое удовольствие...

Я обнял ее, пытаясь вывести из коляски. Почувствовал ее упругие груди, и это сильно меня взволновало. Ну и задачу поставил я перед собой! Изо всех сил пытался поддерживать ее тело в прямом положении, так, чтобы ноги были вытянуты во всю длину и пятки касались пола, - и сил моих, сколько я ни напрягался, не хватало.

Я смотрел на наше отражение в бассейне. Жестокое это было зеркало!

Ноги Евы были совершенно безжизненны, висят, как плети.

- Попробуйте вынести одну вперед другой, - упрашивал я ее.

Все напрасно - отчаяние мое стремительно возрастало.

- Я не могу, - уже чуть ли не стонала она.

- Ну попробуйте, - снова и снова упрашивал я ее.

- Я не могу, Вик... Нет у меня этих ног, вы понимаете, нет!

Ниже бедер я совершенно ничего не чувствую! Она плакала, я истекал потом. Вдруг я услышал суховатый голос  Элен:

- Боже мой, что вы делаете?!

Я увидел в бассейне отражение Элен, повернул голову назад. Элен стояла у входа в патио, в глазах у нее был ужас.

Я отнес Еву в коляску. Теперь-то я уже точно знал, что она не

могла ходить. Нетрудно было убедиться в этом после такого ужасного представления, устроенного мной самим же. Элен вообще смотрела на меня как на сумасшедшего.

- Вот видите, Виктор, - только и сказала она мне.

Но эти слова, показалось мне, содержали в себе все упреки мира.

- Извините меня, Ева... Я... Я идиот. Ноя ведь хотел как лучше, вы меня понимаете?..

Ева спрятала лицо в руки и плакала. Я снял пиджак со спинки кресла. Потом сделал Элен знак следовать за мной. Мы вышли в холл. Через стекло было видно, как рыдала Ева. Если бы я мог избить себя, я бы непременно это сделал.

- Зачем эта клоунада, Виктор? - спросила у меня Элен.

Я опустил голову.

Действительно, сумасшедшая затея. Я вбил себе в голову, что ваша сестра может ходить. И тут я взял и рассказал ей все обо всех своих неожиданных открытиях: о грязи на лодыжке и на машине, о розовой ленточке возле гаража...

- Вас все это не смущает, Элен?

- Подождите, Виктор, спокойнее. Всему этому можно найти объяснение... Что касается машины, то садовник - ужасный лентяй, как и все южане. Ленточка? Ева потеряла ее, и ветер, а он был очень сильный сегодня ночью, унес ее в то место, где вы ее и нашли...

- Допустим. Ну, а грязь на лодыжке?

- Постойте... Ева любит помогать Амелии... Вчера вечером, если вы помните, у нас были на ужин испанские козельцы... Нет овощей более грязных, вы ведь знаете... Вот грязь с них и попала на ногу сестре. А поскольку она ног не чувствует, то и не заметила...

Видите, как все просто.

Мои сомнения были поколеблены. Конечно же, мое предположение совершенно сумасшедшее, все в самом деле вполне объяснимо.

- Вы, пожалуй, правы, моя дорогая...

- Ну что вы себе вообразили, Виктор? Что Ева тайком ходит и садится ночью за руль автомобиля?

- Я виновато улыбнулся. Мне даже стыдно стало.

- Но, мой друг, - продолжила Элен, - это ведь физически невозможно! Вы же сами видели, что вышло изо всех ваших нелепых попыток.

- К сожалению, да. Надеюсь, она простит мне этот дурацкий экзамен?

- Конечно, простит. Правда, ей было больно... Вы ведь даже представить не можете, как переживает она свою беду! Терпеть не может, когда о ней говорят...

- Вот и не будем больше говорить о ней, Элен.

2011-8-12 10:08