- Видите ли, Ева, - говорил я ей, - вы ведь должны понимать, что об этом пока говорить рано... Говоря так, я краснел: я ведь по-настоящему палец о палец не ударил, чтобы найти себе место. Элен молчала. Из нас троих она нервничала больше всех.

Однажды вечером мы, как всегда, сидели после ужина в патио и старуха Амелия подавала нам кофе. Служанка по-прежнему терпеть меня не могла: я ведь перевернул вверх дном всю жизнь в доме. В глубине души она чуяла во мне авантюриста. Впрочем, в какой-то мере она и не ошибалась.

Когда она вышла, Ева набросилась на меня:

- Так скажите, Вик!

"Она уже начала называть меня Виком." - Скажите, Вик, а не лучше ли вам вместо того, чтобы терзать себя в поисках, может быть, несуществующего места, стать владельцем, например, магазина?

Я поморщился: - Ну нет, это не для меня!

- Я знаю, что у вас нет денег, но какое это имеет значение?

Мы с Элен купили бы магазин за наши деньги... А вы вели бы дела. Не правда ли, замечательно?

Элен загорелась: - Ева правильно рассуждает, Виктор, это отличная идея.

- Вы и так были милосердны со мной, - возражал я.

- В чем вы видите милосердие? Это чисто коммерческое дело.

Если мы с Элен вложим деньги в дело, нам потребуется управляющий. А чтобы вы не стеснялись излишне, магазин будет функционировать под нашим именем, а прибыли мы будем делить... Над этим надо хорошенько подумать, как ты полагаешь, Элен?

- Ну конечно.

- Завтра ты позвонишь нотариусу. Я остановил их:

- Постойте...

- Что еще? - не терпелось Еве.

- Вы забыли об одном небольшом обстоятельстве.

- Каком?

- Я не понимаю ничего в коммерции. Все, что я умею делать, это складывать и раскладывать бумаги... Я не чувствую себя коммерсантом. Ну какой из меня владелец магазина?

- Разные бывают магазины, - возразила Элен. - Вовсе не обязательно торговать вином или бакалеей.

- Чем же тогда?

- Я знаю, чем. - Щеки у Евы просто пылали огнем, так она была возбуждена разговором.

- Я слушаю, Ева.

- Вик, вам нужен большой классный магазин.

Там будет отдел пластинок - в первую очередь американских пластинок, - это отлично пойдет! Идея была неплохая.

- Потом, в магазине будет отдел живописи. Это тоже пойдет, при хорошо поставленном деле, если, конечно, подбирать картины действительно талантливых художников... Будет еще отдел книг по искусству... Короче, нужно создать артистический салон, который бы посещали снобы, и Бог его знает, есть ли такой между Марселем и Ментоном!

Тут и я загорелся этим предприятием:

- Но вы, наверное, понимаете, сколько может стоить такая затея?

Ева повернулась к Элен: - Дорогая, мы достаточно богаты, не так ли? Элен не спешила с ответом.

- Достаточно богаты, Ева, - сказала она наконец, - чтобы поразмыслить над этим!

И мы сразу же засели за работу. Весь пол в холле был устлан чертежами, эскизами, рисунками. Амелия не успевала открывать ворота нотариусу, продавцам недвижимости, архитекторам... Я вступил в переписку с одной из крупных фирм по продаже пластинок. Здесь мое имя пригодилось. Люди считали естественным, что такой человек, как я, автор популярной радиопередачи, занялся подобным делом - так спортсмен, уйдя, из спорта, покупает кафе.

В каких только помещениях ни побывал я с Элен за несколько недель!.. Но ни одно из них не показалось нам достаточно просторным. Наконец мы остановили свой выбор на старом гараже в самом центре Каннов. Работы, которые предстояло нам в нем выполнить, были гораздо значительнее предусмотренных нами, но зато и возможности были бы несравненно выше.

Магазин должен был занимать весь первый этаж. На втором должна была разместиться картинная галерея. Сделка о приобретении помещения была заключена быстро. Пока разворачивались работы, я занялся рекламой: обратился в редакции газет Ниццы и региона. Если бы я обратился к ним с просьбой о работе, как рассчитывал в свое время, прибывая на Лазурный Берег, со мной, конечно, и разговаривать бы не стали, но как только я предстал перед ними со своим делом, они сразу же нашли замысел интересным. Я пообещал этим господам отпускать мои будущие товары по льготным ценам, а они в свою очередь взялись широко разрекламировать открытие нового магазина-салона - "Шкатулка с Мечтами" "название придумала Ева". Они сразу же вспомнили мою предыдущую деятельность, отметили мой талант... А некоторые даже посчитали нужным поместить мою фотографию на странице, посвященной искусству.

Я встретился с влиятельными людьми, которые познакомили меня с Пикассо, другие свозили меня в Кап-Ферра к самому Кокто, и я получил от обоих мэтров доброе напутственное слово и заручился их поддержкой. В особенности, что касается картинной галереи. Короче говоря, я с головой окунулся в прелестную авантюру, все мне в ней жутко нравилось, да и не удивительно: а что иное могла предложить мне судьба? Если бы не сестры Лекэн, у меня были бы неплохие шансы стать самым настоящим нищим. И моя любовь к Элен укрепилась безграничной признательностью. А Еве я был очень благодарен за то, что она фактически сама, без какого-либо моего участия, исцелилась от своей, как сказала Элен, любви с первого взгляда. Кротость ее и смиренность так растрогали меня, что теперь я еще больше привязался к дому сестер Лекэн. Ведь в конце концов именно благодаря этому дому я начал становиться на ноги. И, верный своему слову, данному Еве в "ночь объяснений", изо всех сил старался создать в доме самую благоприятную атмосферу.

По мере того, как я входил в дело, оно все больше становилось мне по душе. Я сделал "удивительное" открытие, что состояние - вещь незаменимая, ибо открывает самые недоступные двери и  дает почти неограниченную свободу действий... Замечательная идея пришла мне в голову, когда я нажал на звонок у ворот этого особняка! Судьба в тот день, несомненно, покровительствовала мне. Конечно же, я не был владельцем всего приобретенного и прекрасно это сознавал, но, тем не менее, все это было в моем распоряжении, и, по сути, конечный результат обещал стать почти тем же самым, как если бы я всем этим владел.

Каждое утро я вставал в шесть часов, присоединялся к Элен, и мы занимались гимнастическими упражнениями на кольцах и на канате. Занимались почти до полной усталости, закончив, принимали обстоятельный душ, а затем встречались с Евой за столиком в патио, где Амелия подавала нам завтрак. Завтрак, как мне кажется, был нашим самым веселым застольем. Мы пили кофе, ели бутерброды и обсуждали программу на день. Элен занималась коммерческой частью, Ева - художественной.

Сидя перед грудой каталогов, она выбирала пластинки и отмечала заинтересовавшие ее, со всеми выходными данными, в большом журнале. Что же касается меня, то по утрам я наблюдал за работами в помещении, а после обеда встречался дома с предпринимателями В это утро, приняв душ и придя в патио, мы с удивлением не обнаружили в нем Евы. Когда мы спросили у Амелии, в чем дело, она ответила, что еще не видела ее. Я предложил Элен пить пока кофе одной, а сам поднялся наверх выяснить, что же произошло. Постучавшись в дверь и не услышав ответа, я не медля вошел. Ева спала глубоким сном, хотя обычно к этому времени она давно уже  вставала. Обеспокоенный, я подошел к кровати, чтобы убедиться, не больна ли она.

Дышала она очень спокойно. Я положил руку на ее лоб: температуры у нее не было. Наверное, она дольше, чем обычно, не могла уснуть и удалось ей это только под утро. Я хотел уже на цыпочках выйти из комнаты, как вдруг обратил внимание, что одна ее нога свесилась с кровати. Опасаясь, что Еве, проснувшись будет трудно совладать с ней, я осторожно взял ногу в руки, чтобы вновь положить на кровать.

Каково же было мое изумление, когда я увидел, что на лодыжке у Евы были засохшие брызги грязи! Это было настолько неожиданно, настолько невероятно, что я остолбенел. Наконец я привел в порядок свои первые связанные с этим необычным открытием мысли "а в голове моей была уже полная сумятица", -- и ногтем осторожно соскреб с лодыжки грязь. Растер ее на ладони. Конечно же, это была самая настоящая грязь! Идиотизм, сказали бы вы, случайность, но меня эта деталь всего перевернула.

Каким образом могла попасть грязь на эту ногу, неподвижную вот  уже много лет? На эту несчастную ногу, которая Бог знает когда сделала свой последний шаг?! Инстинктивно я поискал ее обувь. Ева всегда носила мягкие меховые туфли. Они стояли неподалеку от кровати. Я посмотрел на них и удостоверился, что подошвы были совершенно чистые. Не зная, что и думать, я спустился к Элен. Та, напевая школьную песенку, с аппетитом завтракала. Несмотря на отсутствие сестры, вид у нее был очень довольный, и на какое-то мгновение я даже залюбовался ее красотой, которая приоткрывалась мне постоянно во все новых гранях: теперь я обратил внимание, каким чудным блеском переливались на солнце ее перехваченные черной бархатной лентою волосы.

- Ну что там? - спросила она у меня. Я сел:

- Она крепко спит, и я не решился ее будить...

- Вы совершенно правильно сделали. Мы молча позавтракали. Но когда Элен собралась встать из-за стола, я, ничего не говоря, сжал ее руку. Она испуганно посмотрела в сторону подъемника. Элен просто панически боялась, как бы сестра не заметила какого- нибудь знака наших интимных отношений.

- Скажите, Элен, а вследствие чего Еву парализовало?

- Полиомиелит... В тринадцать лет...

- Я думаю, были использованы все возможные средства, чтобы...

- Все! -- поспешно ответила Элен. - Папа был тогда еще жив, он возил ее в Стокгольм, к выдающемуся специалисту... О результате вы можете судить...

Она говорила, и ее слова развеяли мои нелепые мысли.

- Бедная девушка, - вздохнул я.

Я проводил Элен до самой двери ее комнаты, расположенной в глубине коридора, возле ванной комнаты, общей для обеих сестер. Я не спешил уйти, и она, конечно же, обратила на это внимание:

- Вы хотите мне что-то сказать, Виктор? Я вошел в ее комнату, открыв дверь коленом. Мне страшно хотелось ее. Не мог я уже больше выносить эти платонические отношения! Ведь я пережил с ней и прежде всего благодаря ей такие мгновения, которые просто невозможно забыть!

- Элен, когда мы поженимся? Из-за этого магазина мы только и говорим что о живописи, пластинках, оформлении, а о том, что нас больше всего волнует, - ни слова...

Она села на край кровати.

- Ничто нас не гонит, Виктор... Нельзя ведь строить сразу два дома...

- Вы, конечно, правы... Но...

- Но что?

- Если мы не говорим о женитьбе, мы можем, однако, говорить хотя бы о нашей любви...

Я сел рядом с ней. Она слегка отодвинулась, словно боялась, что я начну обнимать ее и целовать. Это просто шокировало меня!  Я всмотрелся в нее"

- Ты не любишь меня! - едва не вскричал я. Вместо того, чтобы возразить, она приложила палец к своим губам:

- Не говорите так громко, Виктор! Она была права: я был слишком несдержан. Мне стало вдруг очень грустно. Скорее даже, это была не грусть, а какая-то неведомая хворь, которую я этими днями не сразу в себе заметил, но которая все глубже въедалась в мою душу: ну отчего же было мне так неспокойно?..

- Ты не любишь меня! У тебя была просто минутная слабость, и теперь ты об этом жалеешь - вот и все!

Она улыбнулась: - Не говори так, мой дорогой... Все наоборот: я так хочу принадлежать тебе вся!

- Правда?

Она сама приблизила свои губы к моим. Рот ее приоткрылся, и последовал такой сильный поцелуй, на который я сам вряд ли способен.

Теперь уже я водил американскую великаншу сестер Лекэн. Занятие это было не очень легкое: больно уж был велик этот мастодонт, а я до того водил лишь легкие серийные машины. В безупречном голубом костюме, который Амелия наглаживала мне ежедневно, я спускался по аллее к гаражу. Мое недавнее объяснение с Элен придало мне силы и прибавило света в душе, и по дороге в гараж я весело насвистывал. Чудные все-таки здесь, на Берегу, и море, и небо!

Вдруг я обратил внимание на небольшой предмет под моей подошвой. Я нагнулся, чтобы поднять его. Это была маленькая розовая ленточка. Сантиметров десять, не больше. Я сразу же узнал эту ленту: ее носила Ева. По вечерам девушка заплетала волосы в две косы и перевязывала их лентами. Найденная мною лента была одной из тех, которыми она пользовалась.

Я более чем удивился: ведь Ева никогда не появлялась здесь -аллея, ведущая к гаражу, была слишком узка для ее коляски!

Лента была закручена в узел. Я повертел ее в пальцах, наконец положил в карман. Ну и ну! Я совсем разволновался.

Засохшие брызги грязи на лодыжке, и вот теперь эта невероятная находка! Что за чертовщина? Было тут над чем подумать...

"Ты задаешь себе слишком много вопросов, мой малыш Вик, -  сказал я себе. -- У тебе воображение, которое может привести тебя к дурному концу, если ты не остережешься..."

Отгоняя от себя все эти идиотские мысли, я выехал на машине из гаража. Потом вышел из машины и закрыл за собою ворота. Снова сел за руль и вдруг вновь изумился: колеса и низ корпуса были в грязи!

А я ведь вчера велел садовнику вымыть машину, и никто с тех пор не ездил на ней.

2011-8-12 10:08